Спешнев Николай Александрович
[ок. 20 сентября 1821, Курская губ. — 17 (29) марта 1882, Петербург]
Петрашевец. Родился в богатой помещичьей семье, владевшей имениями в нескольких губерниях России. В детстве Спешнев воспитывался в Петербурге, во французском пансионе Журдана. Позднее поступил в Александровский лицей, где учился одновременно с М. В. Петрашевским, однако из-за конфликта с преподавателями был исключен в апреле 1839 г. Вскоре он стал вольнослушателем восточного факультета Петербургского университета. В 1842 г. Спешнев уехал за границу, приезжал в Россию, а затем снова уехал за границу, где оставался до 1846 г. Здесь Спешнев сблизился с польской революционной эмиграцией. Живя в Швейцарии, Спешнев — убежденный атеист — приобрел опыт реальной политической борьбы, углубленно изучал социализм, был знаком с работой К. Маркса «Нищета философии», конечной целью своей борьбы Спешнев ставил вооруженное восстание.
Поселившись в Петербурге, Спешнев уже с начала 1847 г. стал посетителем «пятниц» М. В. Петрашевского, вошел позже в кружки Н. С. Кашкина и С. Ф. Дурова, бывал на собраниях у А. Н. Плещеева, присутствовал на обеде у А. И. Европеуса в честь дня рождения Фурье. В апреле 1849 г. на обеде у Спешнева Н. П. Григорьев читал свою «Солдатскую беседу», вместе с П. Н. Филипповым Спешнев участвовал в приобретении принадлежностей для тайной типографии.
Достоевский познакомился со Спешневым осенью 1848 г. В своих показаниях о Р. А. Черносвитове Спешнев сообщает: «Я помню только, что Достоевский на улице сказал: “Черт знает, этот человек говорит по-русски, точно как Гоголь пишет” и потом, подойдя ко мне, сказал: “Знаете что, Спешнев, мне кажется, что Черносвитов просто шпион”». Спешнев сыграл большую роль в творческой жизни Достоевского, да и лично имел на него какое-то таинственное влияние. Вообще Спешнев для всех петрашевцев оставался загадкой. Еще до петрашевцев, за границей, он думал о создании тайного общества (в бумагах Спешнева, захваченных при его аресте, сохранился составленный им черновой проект обязательной подписки для вступления в «Русское тайное общество»).
В показаниях Следственной комиссии Достоевский сообщал: «Со Спешневым я был знаком лично, езжал к нему, но на собраниях у него не бывал и почти в каждый приезд мой к нему я заставал его одного».
По показаниям Н. А. Момбелли, «Спешнев объявлял себя коммунистом, но вообще мнений своих не любил высказывать, держа себя как-то таинственно, что в особенности не нравилось Петрашевскому. Тот часто жаловался на скрытность его и говорил, что он всегда хочет казаться не тем, что есть». Из воспоминаний поэта А. Н. Майкова стало известно об одной, наиболее решительной «фракции общества Петрашевского», «тайном обществе с тайной типографией», организованной в январе 1849 г. Спешневым, куда входил и Достоевский, причем конечной целью этой фракции Спешнев считал «произвести переворот в России».
Разные слухи ходили о личной жизни Спешнева: говорили, что он увез за границу чужую жену, которая покинула двух детей, а за границей отравилась от ревности, а Спешнев, действительно, пользовался большим успехом у женщин. Петрашевцы остались в совершенном недоумении относительно манеры Спешнева держать себя. Немногословный, он всегда держался особняком, и если предпринимались попытки втянуть его в разговор, то он как бы снисходил до него. Петрашевцы невольно ощущали некую дистанцию, которую Спешнев не старался разрушать. Таким он и остался в памяти современников: холодным, неприступным, загадочным, даже несколько таинственным. (Правда, эта таинственность несколько померкла на следствии по делу петрашевцев, где Спешнев вел себя не лучшим образом). К этому лично у Достоевского присоединяется ощущение огромной подчиняющей силы Спешнева. Не без внутреннего сопротивления Достоевский всё больше и больше поддается его влиянию, в какой-то момент, по свидетельству врача С. Д. Яновского, даже вообразив Спешнева «своим Мефистофелем».
Общение с таинственным красавцем, жившим долго за границей, с загадочным романтическим прошлым, вдохновителем тайного революционного общества, проповедником атеизма, с холодным и скрытным человеком, наружность которого «никогда не изменяет выражения», вдохновило Достоевского через двадцать три года на создание в романе «Бесы» «главного беса» — Николая Ставрогина (и имя у них одинаковое).
В ночь на 23 апреля 1849 г. Спешнев был арестован и приговорен к «смертной казни расстрелянием», по конфирмации замененной десятью годами каторги. 22 декабря 1849 г. во время инсценировки смертной казни, вспоминает петрашевец Ф. Н. Львов, Достоевский сказал перед казнью Спешневу: «Nous serons avec le Christ» («Мы будем с Христом»), а Спешнев ответил с усмешкой: «Un peu poussiere» («Горстью праха»).
23 декабря 1849 г. Спешнев был отправлен в Тобольск (Н. Д. Фонвизина устроила встречу прибывших ранее в Тобольск Спешнева, М. В. Петрашевского, Н. П. Григорьева, Ф. Н. Львова, Ф. Г. Толля с Достоевским, С. Ф. Дуровым и И. Л. Ястржембским), а затем в Александровский завод Нерчинского округа, где оставался до самого выхода на поселение в 1856 г. В конце марта 1857 г. Спешнев был назначен начальником газетного стола Иркутского губернского правления. В начале 1860 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев увез Спешнева с собой в Петербург, где добился возвращения ему дворянства. Спешнев поселился в своем имении в Островском уезде Псковской губернии.
С. Д. Яновский вспоминал в письме к жене писателя А. Г. Достоевской от 2 (14) марта 1884 г., что сразу же в день приезда в Петербург в начале 1860 г. Спешнев был у Достоевского «на его новоселье». Любопытно, что поэт А. Н. Плещеев, не разобравшись в двойственности натуры Спешнева, писал о нем Н. А. Добролюбову 12 февраля 1860 г.: «Рекомендую Вам этого человека, который, кроме большого ума, обладает еще качеством, к несчастью, слишком редким у нас; у него всегда слово шло об руку с делом в жизнь. Это в высокой степени честный характер и сильная воля. Можно оказать положительно, что из всех наших — это самая замечательная личность».
Размышления Достоевского над личностью Спешнева отразились не только в романе «Бесы», но и в творческой истории «Подростка». Возможно, что, называя собеседника князя Мышкина в романе «Идиот» С–м, Достоевский имел в виду Спешнева.
Материалы по теме: