Ряд статей о русской литературе
Г-н –бов и вопрос об искусстве
Книжность и грамотность (статья первая, статья вторая)
Последние литературные явления. Газета «День»
Цикл из пяти статей 1861 г., имеющих чрезвычайно важное значение для понимания художественного мировоззрения Достоевского, в особенности его литературной и эстетической позиции, а также общественно-политической ориентации журнала «Время», с первого же выпуска которого они и начали публиковаться.
Для самого писателя цикл имел знаковый характер, свидетельствуя о возвращении после ссылки в литературно-общественную жизнь. Тематическое заглавие статей реализовалось в общем обзоре истории русской литературы и критики.
Единство цикла, включающего пять статей, обусловлено его безупречной риторической композицией. Так, разделы «Введения» объединены сквозной русско-европейской проблематикой, в которой выделен главный вопрос — постижение «русской истины, русского духа, характера и его направления».
В первых двух параграфах соответственно формулируется загадка России для иностранцев и для самих русских (и с чужой, и со своей точки зрения, «Россия — сфинкс»). Параллельно язвительная критика заезжих немцев и французов переходит в национальную самокритику, в ироническую характеристику заезжих русских за границей. Принцип зеркальной симметрии в построении этих параграфов способствует «расширению взгляда» и мысли, выведению «русской идеи» как ответа на поставленный в самом начале вопрос. Позиция Достоевского-почвенника здесь во многом совпадает с положениями статей как А. С. Хомякова («Мнение иностранцев о России» и «Мнение русских об иностранцах»), так и А. И. Герцена («Россия», «Русские немцы и немецкие русские»).
В третьем параграфе повторяется и развивается формула «русскости», подкрепленная историческими и литературными аргументами: примером деятельности Петра и изложением литературно-критической истории «нашего развития, нашего роста». Позднее, уже в XX в., логику аргументации Достоевского повторит Н. А. Бердяев в книге «Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века».
Четвертый и пятый параграфы объединены темами гласности и грамотности народа. Здесь, рассуждая о необходимости первого шага и первого слова в деле просвещения народа, писатель, вводя пушкинскую тему, обещает сказать о нем подробнее в будущей статье. Таким образом, «Введение» написано как увертюра к последующим статьям.
В статье «Г-н –бов и вопрос об искусстве» полемика с разными критиками и прежде всего с Н. А. Добролюбовым, а также изложение собственной эстетической программы ведутся в духе Пушкина. Ориентация на него для Достоевского-художника и публициста в 1860–1870-х гг. была принципиальна и неизменна. Она проявилась и в злободневной, и в теоретических частях статьи, естественно дополняющих друг друга.
Выбранная писателем позиция «над» и «между» сторонниками «чистого искусства» и поборниками «утилитарного» направления конгениальна пушкинской. Содержание этой статьи, существенно важной для понимания эстетики Достоевского, подробно прокомментировано в отечественных и зарубежных исследованиях (Фридлендер, Щенников, Jackson).
Главное место в первой (после «Введения») статье цикла занимает решение вынесенного в заглавие вопроса. Оценку искусства Достоевский связывает с отношением к красоте, потребность в которой объявляет «неразлучной с человеком»: «Человек жаждет ее, находит и принимает красоту без всяких условий». Отсюда делается вывод: искусства бесполезного (если только оно настоящее) — не бывает. Доказывает это Достоевский конкретным критическим разбором народных рассказов Марко Вовчка и великолепной характеристикой классического значения «Илиады», а также антологии стихотворений А. А. Фета.
Следующая статья представляет собой развитие основных идей четвертого параграфа «Введения» (о книжности и грамотности), а также главных тезисов «Объявления о подписке на журнал “Время” на 1861 год». Конкретная публицистическая аргументация в пользу распространения грамотности в народе ради его соединения с образованным обществом дополняется литературными ссылками на произведения Пушкина, в которых ярко проявилась подлинная, по мнению Достоевского, народность. Таким образом, в третий раз (и последовательно в каждой статье цикла) Достоевский представляет явление Пушкина как наиболее полное выражение русского духа, русской идеи: в Пушкине все русское и общечеловеческое.
Фундаментальный характер опоры Достоевского на Пушкина сказался в том, что характеристики типов Евгения Онегина и Татьяны Лариной предваряют здесь идеи будущей Пушкинской речи (как и краткий обзор развития типа «скитальца», «лишнего человека» в русской литературе). Сохраняется в диптихе «Книжность и грамотность» и структурный принцип организации материала, характерный для всего цикла: сочетание текущей критики и публицистики — как непосредственных откликов на выступления других журналов — с историософскими и литературно-теоретическими рассуждениями. Так, после развития главных положений «Введения» о русской идее и национальном единстве Достоевский далее переходит к конкретному критическому разбору предложенной Н. Ф. Щербиной книги для народного чтения «Читальник». При этом писатель наглядно демонстрирует «пушкинскую» способность перевоплощаться — судить как бы с народной точки зрения о том, какие книги народу читать.
Заключительная статья цикла представляет собой отклик на новую газету «День». Тем самым круг полемики для журнала «Время» окончательно определился: кроме журналов «Отечественные записки», «Современник», «Русский вестник» в него вошла и газета славянофилов. На общем фоне этих изданий «Время» последовательно демонстрировало «примирительную и синтезирующую» позицию, соответственно заявленной «русской идее». Историко-критический комментарий содержания статьи дан В. С. Нечаевой (см.: Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время» 1861–1863. М., 1972. С. 271–272).
Статья начинается с критической оценки литературно-общественной ситуации раздора и «ругани», сложившейся из-за отсутствия общего национального дела и национальной идеи, на выражение которой в свое время усиленно претендовали славянофилы. По мнению Достоевского, она дискредитируется их идейной нетерпимостью, «террором мысли», узостью взгляда на русскую жизнь и литературу. Отметив меткую и глубокую оценку русской общины у К. С. Аксакова, писатель, однако, полемизирует с его оценкой дел в русской литературе. Вслед за В. Г. Белинским он отказывает славянофилам в литературно-художественном приоритете перед западниками, у которых был талант и чувство реальности. Он подчеркивает здесь связь почвенничества с западничеством, но не славянофильством, — в силу того, что западники внесли «великий элемент общечеловечности» в «русскую идею». В духе «Письма к Гоголю» Белинского Достоевский упрекает славянофилов в апологии крепостнических отношений. Резко разошелся писатель с К. Аксаковым и в понимании народности русской литературы, в оценке отношения народа к интеллигенции. Опираясь на свое знание народа, Достоевский говорит о «милосердом слове бесконечной любви», исходящем от него. В целом оценка славянофилов здесь сориентирована на характер их вклада в «русскую идею». С этой точки зрения они критикуются за «не русскую позицию», в которой нет национального тяготения к примирению и всечеловечности.
Борисова В. В.