Столетняя

Произведение малой прозы Достоевского из «Дневника писателя» (опубл.: Дневник писателя. Ежемесячное издание Ф. М. Достоевского. 1876. Март. СПб., 1876), которое автор, по свидетельству А. Г. Достоевской (см.: Гроссман Л. П. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского. Биография в датах и документах. М.; Л., 1935. С. 315), в конце жизни больше всего ценил наряду с исповедью Мармеладова, сном Версилова о Золотом веке, рядом сцен из «Братьев Карамазовых», «Мальчиком у Христа на елке» и «Мужиком Мареем».

В основе рассказа — реальный факт, действительный случай, происшедший с А. Г. Достоевской (см. об этом: Гроссман Л. П. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. М.; Пг., С. 64). В течение марта 1876 г. этот факт осмыслялся и художественно вызревал, что подтверждают заметки в рабочих тетрадях к «Дневнику писателя».

Первая запись сделана 9 марта 1876 г.: «Встреча с 104-летней старушкой». Вторая запись: «Старушка, 104 года», видимо, сделана дополнительно, чтобы не забыть про впечатление. Это одна из главных установок «Дневника писателя», задуманного как «отчет о действительно выжитых в каждый месяц впечатлениях». До середины марта помета «старушка» в записной тетради повторяется еще трижды и наконец фиксируется и комментируется как материал для готовящегося выпуска «Дневника писателя»: «Старушка. Если этот факт рассказать художественно, то есть вдохновился бы им великий художник, то могла бы выйти прехорошенькая картинка, с мыслию, с умением и даже с "проклятыми вопросами"...»

Во 2-й половине марта рассказ уже писался, т. к. к 25 числу выпуск «Дневника писателя» должен был быть готов. Цензурное разрешение на него получено 30 марта, 31-го номер вышел.

Задача, обозначенная в последней рабочей записи, была выполнена — из-под пера Достоевского вышло совсем небольшое по объему, но глубокое по смыслу произведение, которое традиционно относится к жанру «физиологического очерка» из петербургской жизни или «маленьких картинок», написанных с натуры и апробированных еще в «Дневнике писателя» за 1873 г. Но жанровое значение этого произведения гораздо шире. Рассказ «Столетняя» показателен для реалиста Достоевского, вышедшего из «натуральной школы», но не поклонявшегося только факту. Его реализм изначально не был копированием, фотографией действительности. В одном факте нет правды, считал Достоевский-художник. Поэтому факт не просто типизируется, а эмблематизируется, т. е. превращается в наглядное изображение идеи, в данном случае альтернативной по отношению к идее «обособления», публицистически развенчиваемой именно в мартовском выпуске «Дневника писателя».

Фальши обособления в интеллигентном обществе Достоевский противопоставил в очерке-эссе христианский идеал единения в жизни и в смерти, еще сохранившийся у «простых и добрых людей». Текст делится на две части: первая написана «с натуры» и представляет собой почти дословный пересказ впечатления «одной дамы» от встречи со старушкой; вторая часть — это художественная «картинка», домысливающая и завершающая первую. По отношению друг к другу обе части симметричны, композиция зеркальная. Вначале «дама» рассказывает автору о старушке, затем старушка рассказывает родственникам о ней. Сквозная для обеих частей деталь — пятачок, поданный старушке «барыней», — эмблематизируется, как и вся статуарная сцена успения героини. В фигуративной позе распятия она соединяет людей, своих и чужих: в правой руке продолжает держать пятак барыни, а левую оставляет на плече правнучка («Миша, сколько ни проживет, всё запомнит старушку, как умерла, забыв руку у него на плече»).

В целом образ столетней являет собой живые мощи, он светел и радостен, полон «душевной жизни». Ее «доброта» и «веселие сердца», искреннее влечение к общению побуждают к ответной отзывчивости: «одна дама» дала пятачок, внуки встретили приветливо, а по смерти решили сами ее похоронить: «здесь справим», родные мы «ей аль нет?»

Конец рассказа перекликается с описанием смерти старцев Макара Долгорукого и Зосимы: «в самой минуте смерти этих <...> стариков и старух заключается как бы нечто умилительное и тихое, как бы нечто даже важное и миротворное». Мотив «последнего умиления» характерен и для образа столетней, и для старцев. Все они «тихо и радостно» отдают «душу Богу». Очевидный здесь момент сакрализации вызывает ассоциации с иконой: образы превращаются в образа́. Словесная экспликация их смысла придает им эмблематический характер.

Рассказ имеет как самодостаточное значение (недаром еще при жизни Достоевского печатался отдельно), так и функциональное по отношению к одной из главных тем «Дневника писателя» — теме народа и его идеалов. Несомненна также функциональная значимость данного произведения как необходимого этапа и звена в процессе «романизации» действительности, художественной кристаллизации фактов, завершившейся после «Дневника писателя» в романах «Подросток» и «Братья Карамазовы».

Борисова В. В. Столетняя // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008. С. 179–181.

Прижизненные публикации (издания):

1876 — Дневник писателя за 1876 г. Ф. М. Достоевского. СПб.: Тип. В.В. Оболенского, 1877. С. 66–70.

1879 — Дневник писателя за 1876 г. Ф. М. Достоевского. СПб.: Тип. Ю. Штауфа (И. Фишона), 1879. С. 66–70.