Натуральная школа
Натуральная школа — этап в развитии русской реалистической литературы, границы которого измеряются 40-ми гг. XIX в. Это сложное, подчас противоречивое объединение писателей, по преимуществу прозаиков, признающих авторитет В. Г. Белинского-теоретика и критика, следующих традициям Н. В. Гоголя, автора петербургских повестей, первого тома «Мертвых душ». Свое наименование получила от его оппонента Ф. В. Булгарина, пытавшегося скомпрометировать преемников Гоголя, единомышленников Белинского отождествлением их реализма с грубым натурализмом (Северная пчела. 26 янв. 1846). Белинский, переосмыслив данный термин, дал ему положительное толкование, воспользовался им, ввел в литературоведческий обиход. Расцвет переживает с 1845 по 1848 г., когда ее произведения, в основном физиологические очерки, повести, романы, появляются на страницах журналов «Отечественные записки», «Современник», альманахов, в т. ч. «Физиология Петербурга», «Петербургский сборник». В отличие от реалистичного направления 30-х г., представленного немногими, но великими именами, объединяла многочисленных рядовых беллетристов и начинающих талантливых писателей. Ее распад в конце 40-х гг. вызван не столько смертью Белинского, сколько изменением общественной ситуации в стране и возмужанием талантов, обретающих в период «мрачного семилетия» новую «манеру» в творчестве.
Натуральная школа характеризует преимущественный интерес к социальной тематике, к изображению трагической зависимости человека, будь то бедный чиновник, крепостной крестьянин, дворянский интеллигент, богатый помещик, от неблагоприятных условий общественного бытия. Признание Белинского: «Меня теперь всего поглотила идея достоинства человеческой личности и ее горькой участи», — определяет содержание многих произведений тех лет (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1956. Т. 11. С. 558). В поле зрения реалистов 1840-х гг. чаще всего находятся горемыки-горюны, тихие, смирные люди, одаренные, но безвольные натуры. Они апатически констатируют свою беспомощность: «Обстоятельства нас определяют <...> и потом же нас казнят» (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. М., 1980. Т. 5. С. 26); горько жалуются на свою обездоленность: «Да человек-то я маленький, и ходу мне никакого нет» (Островский А. Н. Полн. собр. соч. М., 1952. Т. 13. С. 17), но обычно не идут дальше вопроса: «За что, судьба жестокая, ты создала меня бедняком?» (Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем. М., 1949. Т. 5. С. 168). Поэтому в произведениях нередко присутствует, помимо критического (иронического), сентиментальный пафос, исходящий либо от самого писателя (Д. В. Григорович), либо от его чувствительного героя (Достоевский). Это позволило Ап. Григорьеву говорить о сентиментальном натурализме реалистов 1840-х гг.
Традиции сентиментальной литературы действительно заметны в прозе натуральной школы. И не столько в пафосе ее отдельных произведений, сколько в признании эстетической значимости обыкновенного, повседневного. Одна из заслуг сентименталистов состоит в том, что они увидели «в самых обыкновенных вещах пиитическую сторону» (Н. М. Карамзин), ввели в сферу искусства частную жизнь простых людей, хотя она под их пером приобретала декоративные, оранжерейные черты.
В отличие от сентименталистов и особенно от романтиков, которые, говоря словами В. Майкова, признавали изящное во всем необыкновенном и не допускали его ни в чем обыкновенном, реалисты видят в прозе ежедневных будней и мелочное, пошлое, и «бездну поэзии» (В. Г. Белинский), показывают взаимопроникновение обычного и необычного. Герои натуральной школы, «обитатели чердаков и подвалов» (В. Г. Белинский), отличаются от Башмачкина и Вырина тем, что подчас осознают свою значимость, свою духовность. И это прежде всего характеризует «маленького человека» в произведениях Достоевского. «Сердцем и мыслями я человек», — провозглашает Макар Девушкин (1; 82).
Вопрос о принадлежности Достоевского к натуральной школе давно не вызывает сомнений и является одним из важнейших аспектов изучения как творчества писателя, так и самого реализма 1840-х гг. Удачный литературный дебют сразу сближает Достоевского с Белинским, делает его «своим» в кругу реалистов тех лет. В одном из писем писатель объясняет расположение к себе Белинского тем, что критик видит в нем «доказательство перед публикою и оправдание мнений своих» (281; 113 — курсив Достоевского. — Прим. ред.). Последующие осложнения в отношениях Достоевского с Белинским и Некрасовым не отделяют его от натуральной школы. Неслучайно Ап. Григорьев в статье «Русская изящная литература в 1852 году» и «Реализм и идеализм в нашей литературе», написанных в разное время, называет Достоевского 1840-х гг. блестящим представителем «сентиментального натурализма» (Григорьев Ап. Литературная критика. М., 1967. С. 53, 429).
Произведения Достоевского органически вписываются в историко-литературный контекст 1840-х гг., что не лишает их самобытности, оригинальности. И не только «Бедные люди» свидетельствуют об этом, но и опубликованные в 1848 г. «Белые ночи». Натуральная школа, исходя из своей концепции обыкновенного, из признания изменяемости характера под воздействием социальных обстоятельств, полемизировала с романтиками, старалась нанести им «страшный удар» показом опошления мечтателя под влиянием среды или его поражение в столкновении с ней («Обыкновенная история» И. А. Гончарова, «Кто виноват?» А. И. Герцена). Достоевский отзывается своим «сентиментальным романом» на актуальную для натуральной школы тему, но по-своему. Он изображает не опошление мечтателя, как — вслед за Гончаровым — Бутков, Плещеев, а трагедию его одинокого, беспомощного существования, осуждает жизнь в мечте и ратует за жизнь с мечтой.
Не удивительно, что именно Достоевский в конце 1840-х – начале 1850-х гг. одним из первых угадывает потребность в новом решении вопроса о соотношении характеров и обстоятельств, отступает в силу этого от канонов натуральной школы в изображении романтика и «лишнего человека», персонажей его рассказа «Маленький герой» (1849, 1857), написанного в Петропавловской крепости. Здесь, в стенах тюрьмы, писатель приходит к убеждению, что нужно «быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть...» (281; 162 — курсив Достоевского. — Прим. ред.). Эта мысль о нравственном противостоянии человека обстоятельствам станет господствующей в литературе 1850-х гг., когда гоголевский тезис: «вот что может сделаться с человеком» — уступает первенство пушкинскому девизу: «самостоянье человека — залог величия его». Поскольку способностью противостоять враждебным влияниям обладает тот, у кого есть идеал, постольку Достоевский в «Маленьком герое» с глубокой симпатией рисует юного романтика, исполненного рыцарской, платонической любви к женщине. Одновременно с Тургеневым, автором «Гамлета Щигровского уезда» (1849), писатель высмеивает в названном рассказе «лишнего человека» за его вечные жалобы на «враждебные обстоятельства», которые обрекают его на постоянное «ничегонеделание». Так Достоевский и Тургенев выступают в качестве зачинателей нового этапа в развитии русского реализма, идущего на смену натуральной школы.
Достоевский усилит критику диктата социального детерминизма, присущего реалистам 1840-х гг., и придет к выводу, что «человек изменится не от внешних причин, а не иначе как от перемены нравственной» (20; 171 — курсив Достоевского. — Прим. ред.). Но гуманистический пафос натуральной школы, выразившийся в глубоком сочувствии к униженным и оскорбленным, останется с Достоевским навсегда. Неслучайно в своих упоминаниях о натуральной школе писатель акцентирует ее отношение к маленькому человеку, почти дословно цитируя высказывания Белинского. Так, в повести «Село Степанчиково и его обитатели. Из записок неизвестного» повествователь, вспоминая натуральную школу, говорит о ее стремлении увидеть в самом падшем создании высочайшие человеческие чувства. В романе «Униженные и оскорбленные» Достоевский передает восприятие обыденным сознанием содержания своего первого печатного произведения, отвечавшего эстетическому кодексу натуральной школы. Неискушенного в литературных спорах и новациях человека удивляет и привлекает в данном содержании описание картин житейских будней простым, близким к разговорной речи языком, призыв видеть в забитых людях своих братьев. Все это еще раз свидетельствует о том, что натуральная школа не только важнейший этап в развитии русского реализма, но и многообещающий пролог литературной деятельности Достоевского.
Проскурина Ю. М.