Песня

Песня — вид словесно-музыкального искусства. Достоевский очень ценил народные песни с их идейной и поэтической сторон. В его последней записной тетради есть свидетельство намерения написать статью о русской песне. Про песню «Ах вы, сени, мои сени» Достоевский пишет в восторженном тоне и, имея в виду безымянного создателя ее, применяет к нему высшую оценку: «Поэт не ниже Пушкина» (27; 45). Неприязнь вызывали у писателя «новейшие» песни, то есть городской, или мещанский, романс (по терминологии Достоевского, «лакейские» или «трактирные» песни), в которых, по его мнению, профанируется русский язык и приходит в забвение «русская идея». Вообще так называемый городской фольклор, по мысли Достоевского, отражает нравственную порчу, охватившую и народ. Процесс духовного оскудения народа глубоко тревожил писателя. Это видно, например, в самой насыщенной фольклором сцене романа «Братья Карамазовы» — разгула в Мокром. Песни, приводимые здесь (например, «Барин девушек пытал»), являются примером «порчи» традиционного народного песенного репертуара. Собирание и публикацию народных песен Достоевский считал делом важным и ответственным (28₁; 184). Песни находятся в центре размышлений Достоевского о русском народе. Он не раз говорит о «золоте народного духа», разлитом в песнях. Еще в начале 60-х гг. Достоевский критиковал проект книги для народного чтения Н. Ф. Щербины за его снисходительно-просветительское отношение к народу (статья 2-я «Книжность и грамотность»), в частности за отказ публиковать «веселые песни» — по мысли писателя, в них выражается (в «Барыне», например) здоровый и по-своему просвещенный дух народа.

В художественном мире Достоевского песни далеко не всегда выступают как цитаты, призванные создать этнографический колорит. Поэтика их использования писателем нередко требует «расшифровки». Песня может выполнять характеристическую функцию при создании образов. Так, обильные фольклорные элементы присутствуют в образе Марии Лебядкиной в «Бесах». Фантазии Хромоножки о своем «князе» даны в образах и стилевых формулах исторической песни (о самозванце Гришке Отрепьеве), свадебной песни о Евдокии Лопухиной, первой жене Петра I, заточенной царем в монастырь, являет собой сюжетно-образную параллель судьбе Марии Тимофеевны. «Русскость» Грушеньки в «Братьях Карамазовых» подчеркнута автором фольклорной лексикой и фразеологией ее речи. Этот характер предвосхищался песенно-сказочным образом Катерины из повести «Хозяйка», они сближаются как воплощения плененной, поруганной женской красоты. Грушенька обращается к Алеше с песенным «Месяц ты мой молодой», называет его обычным в свадебной игре словом «князь». Митя для Грушеньки — песенный «сокол», в отличие от ее бывшего возлюбленного — «лысого селезня». Душевный подъем выражается у нее в желании жить в ритме народного плясового напева.

Опираясь на народную песню, писатель строит некоторые сюжетные мотивы. Так, сюжет «Хозяйки» представляет собой попытку сплава мотивов волшебной сказки, разбойничьей песни и былички о колдуне. В сюжетном треугольнике «Подростка»: Софья Андреевна — Макар — Версилов — просматривается фабула и конфликт многочисленных песен о неверной жене и старом муже. Песенные мотивы в сюжетах романов могут концентрировать в себе и генерализовать их ведущие художественно-философские идеи. Таким лейтмотивом «Бесов» является разинский фольклор в жанрах исторической песни и легенды. «Ладья» и «веселки кленовые» становятся символом, эзотерическим знаком между Лизой, Ставрогиным и Петрушей, который хочет повязать двух первых некой тайной. С другой стороны, мотивы разинского фольклора, которые возникают в романе неоднократно, предрекают трагическую судьбу некоторых вовлеченных в орбиту «бесовского» заговора персонажей. Вообще полисемантизм и многофункциональность народной песни, так или иначе включаемой в литературный текст, характерны для поэтики Достоевского. В повести «Село Степанчиково...» улавливается символика, основанная на народной плясовой песне: Фома Опискин преследует Фалалея за «Камаринского» не только потому, что он презирает «простонародную» культуру. Описание самозабвенной пляски Фалалея не просто «физиологическая» деталь быта помещичьего дома. Этот эпизод претендует на символический смысл, выражающий противостояние безгласной еще души народа, силящейся найти свое выражение через отчаянную пляску, и — в лице Фомы — угрюмой давящей силы, преследующей «безнравственные» песни народа. Использование образа звучащей песни в функции проявления авторского голоса обращает на себя внимание в исповеди Ставрогина (глава «У Тихона» в романе «Бесы»). На ограниченном текстовом пространстве трижды «звучит» песня. Можно говорить об особом, символическом смысле песни в этом эпизоде, на что указывает и утроение детали. Песня как выражение души народной противостоит гадкому и страшному преступлению Ставрогина, который покусился на ребенка — «лик Христов на Земле». Особое символико-оценочное значение песни в произведениях Достоевского обнаруживается неоднократно. Песня Кроткой в одноименной повести звучит в присутствии ростовщика-тирана как робкая попытка героини обрести духовную свободу. Вот почему там герой-повествователь, которому казалось, что он полностью поработил душу своей жены, недоумевает, как это она может петь при нем. В книге XII «Братьев Карамазовых» трижды упоминается песня отходников (крестьян, уходивших в город на заработки) «Ах поехал Ванька в Питер». Эта песня — один из способов авторской дискредитации Ивана, силящегося вытеснить из сознания догадку о собственной вине в смерти отца.

Михнюкевич В. А.