Данилевский Николай Яковлевич

[28 ноября (10 декабря) 1822, с. Оберец Орловской губ. — 7 (19) ноября 1885, Тифлис, похоронен в имении Мшатка на Южном берегу Крыма]

Естествоиспытатель, философ, публицист. Учился в частных пансионах (1833–1836), окончил Царскосельский лицей (1842), посещал вольнослушателем факультет естественных наук Петербургского университета и зимой 1848–1849 гг. выдержал экзамен на магистра ботаники. Увлекшись учением Ш. Фурье, в 1845–1848 гг. (до мая) Данилевский посещал «пятницы» М. В. Петрашевского (см.: Дело петрашевцев. М.; Л., 1937–1951. Т. II. С. 320, 328), на которых в марте 1848 г. прочел доклад с изложением этого учения (см.: Лейкина В. Р. Петрашевцы. М., 1924). П. П. Семенов-Тян-Шанский характеризует Данилевского следующим образом:

«Николай Яковлевич Данилевский, с которым так тесно были сплетены мои университетские годы, так как мы не только жили вместе, но и делили между собой все свои занятия, был в высшей степени оригинальной и симпатичной личностью. Сын бойкого и типичного гусара, часто переменявшего, в особенности при командовании полком, а потом и в генеральском чине, место своего жительства, Данилевский был отдан своим отцом в ранние годы в очень хороший пансион в Дерпте и оттуда уже поступил в Царскосельский лицей, где в своем классе был самым талантливым и самым разносторонне образованным из лицейских воспитанников. После выпуска из лицея он не удовольствовался полученным им образованием и захотел дополнить его университетским. В университетские годы произошла в нем резкая перемена: из человека консервативного направления и набожного он быстро перешел в крайнего либерала сороковых годов, причем увлекся социалистическими идеями и в особенности теорией Фурье. Данилевский обладал огромной эрудицией: перечитывали мы с ним кроме книг, относившихся к нашей специальности — естествознанию, целую массу книг из области истории, социологии и политической экономии, между прочим все лучшие тогда исторические сочинения о французской революции и оригинальные изложения всех социалистических учений (Фурье, Сен-Симона, Овена и т. д.)» (Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1990. Т. 1. С. 291).

Осенью 1846 г. Достоевский знакомится с Данилевским. «Мы близко знали Достоевского в 1846–1849 гг., — вспоминал П. П. Семенов-Тян-Шанский, — когда он часто приходил к нам и вел продолжительные разговоры с Данилевским» (Там же. С. 298). В апреле – мае 1848 г. Достоевский заходит поздно вечером к поэту А. Н. Плещееву и встречает там Данилевского и петрашевца Н. А. Спешнева, — разговор их касается возможности печататься за границей.

В 1849 г. Данилевский был арестован по делу М. В. Петрашевского. Проведя сто дней в Петропавловской крепости, Данилевский представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга, сначала в Вологду, а затем в Самару. С 1853 г. Данилевский сотрудничал в различных периодических изданиях, публикуя статьи как по своей специальности (ботаника), так и на различные общественные, политические и философские темы. В 1869 г. Данилевский печатает в журнале «Заря» свой главный труд «Россия и Европа» (Отд. изд. 1871, 1888, 1889 гг.). Занимающие большую часть книги рассуждения Данилевского об упадке Европы и о своеобычных особенностях России (православие, община и т. п.) не представляли ничего нового по сравнению с тем, что было уже высказано славянофилами. Более оригинальными для своего времени явились политические взгляды Данилевского, особенно предложенный им проект разрешения восточного вопроса, заключающийся в образовании славянской федерации во главе со столицей Константинополем. 18 (30) марта 1869 г. Достоевский писал критику Н. Н. Страхову о печатающейся в «Заре» книге «Россия и Европа»:

«Статья же Данилевского, в моих глазах, становится всё более и более важною и капитальною. <...>. Она до того совпала с моими собственными выводами и убеждениями, что я даже изумляюсь на иных страницах сходству выводов <...>. Я до того жажду продолжения этой статьи, что каждый день бегаю на почту <...>. Потому еще жажду читать эту статью, что сомневаюсь несколько, и со страхом, об окончательном выводе; я всё еще не уверен, что Данилевский укажет в полной силе окончательную сущность русского призвания, которая состоит в разоблачении перед миром русского Христа, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном православии». (О влиянии труда Данилевского на мировоззрение Достоевского 1870-х гг., автора «Дневника писателя», начавшего выходить через четыре года после появления книги «Россия и Европа», см.: Гришин Д. В. «Дневник писателя» Ф. М. Достоевского. Мельбурн, 1966. С. 132–135.)

Достоевский, которому Данилевский запомнился «отчаянным фурьеристом» (письмо к поэту А. Н. Майкову от 11 декабря 1868 г.), сравнивал сходство идейной эволюции Данилевского со своей собственной («И вот из фурьериста обратиться к России, стать опять русским и возлюбить свою почву и сущность!»), а в письме к Н. Н. Страхову от 18 (30) марта 1869 г. Достоевский назвал «Россию и Европу» «будущей настольной книгой всех русских надолго». Однако постепенно, при чтении «России и Европы» в выходящих номерах «Зари», Достоевский с огорчением заметил свое расхождение с Данилевским.

«Всё назначение России заключается в православии, в свете с Востока, — писал Достоевский А. Н. Майкову 9 (21) октября 1870 г., — который потечет к ослепшему на Западе человечеству, потерявшему Христа <...>. Ну представьте же Вы себе теперь <...> что даже в таких высоких русских людях, как, например, автор "России и Европы" — я не встретил этой мысли о России, то есть об исключительно православном назначении ее для человечества».

Книгу Данилевского называют одним из источников идейно-философских диалогов Ставрогина и Шатова в «Бесах», а в образе Шатова видят преломление отдельных фактов биографии Данилевского.

В «Дневнике писателя» за 1877 г. Достоевский, назвавший «Россию и Европу» «превосходной книгой», полемизирует с «лишь одной неясной и нетвердой главой, именно о будущей судьбе Константинополя» в этой книге и со статьями Данилевского по восточному вопросу «О настоящей войне» (Русский мир. 1877. № 207), «Европа и русско-турецкая война» (Там же. № 279), «Проливы» (Там же. № 289, 290), «Константинополь» (Там же. № 308–309), когда Данилевский писал: «...Всеславянская федерация — вот единственно разумное, а потому и единственно возможное решение Восточного вопроса <...>. Царьград должен быть столицею не России, — а всего Всеславянского Союза» (Данилевский Н. Я. Россия и Европа. СПб., 1871. С. 387, 408): «Утраченный образ Христа сохранился во всем свете чистоты своей в православии. С Востока и пронесется новое слово миру навстречу грядущему социализму, которое, может, вновь спасет европейское человечество. Вот назначение Востока, вот в чем для России заключается Восточный вопрос <...>. Но для такого назначения России нужен Константинополь, так как он центр восточного мира».

Жена писателя А. Г. Достоевская, рассказывая о зиме 1871–1872 гг., вспоминает:

«Помню, в эту зиму приезжал в Петербург постоянно живущий в Крыму Н. Я. Данилевский, и Федор Михайлович, знавший его еще в юности ярым последователем учения Фурье и очень ценивший его книгу "Россия и Европа", захотел возобновить старое знакомство. Он пригласил Данилевского к нам на обед и, кроме него, несколько умных и талантливых людей (запомнила Майкова, Ламанского, Страхова). Беседа их затянулась до глубокой ночи» (Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1987. С. 240–241).

18 января 1877 г. Данилевский посещает Достоевского. В 1880 г. Е. А. Штакеншнейдер записывает в своем «Дневнике»:

Достоевский «начал говорить про новую книгу Н. Я. Данилевского (она еще не вышла), в которой Данилевский доказывает, что все творения обладают даром сознания, не одни только люди, но и животные и даже растения [речь идет о книге Н. Я. Данилевского "Дарвинизм". СПб., 1885–1889. — С. Б.] Сосна, например, тоже говорит: "Я есмь!" <...> "Сознать свое существование, мочь сказать: я есмь! — великий дар, — говорил Достоевский, — а сказать: меня нет, — уничтожиться для других, иметь и эту власть, пожалуй, еще выше"» (Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки (1854–1886). М.; Л., 1934. С. 428).