Семенов-Тян-Шанский Петр Петрович
[2 (14) января 1827, поместье близ с. Урусово, ныне Липецкой обл. — 26 февраля (11 марта) 1914, Петербург]
(до 1906 г. — Семенов)
Государственный и общественный деятель, ученый-географ и статистик, почетный член Петербургской Академии наук (1873), вице-председатель и глава Русского Географического общества (с 1873) и Русского Энтомологического общества (с 1889). В 1848 г. окончил естественное отделение Петербургского университета. В 1856—1857 гг. исследовал Тянь-Шань и дал первую схему его орографии и высотной зональности (в память путешествия на Тянь-Шань в 1906 г. к фамилии Семенова было присоединено почетное наименование Тян-Шанский). Явился инициатором ряда экспедиций в Центральную Азию, организатором первой переписи населения России в 1897 г., руководителем издания многотомных сводок по географии России («Географическо-статистический словарь Российской империи», «Россия»).
С 1842 по 1845 г. Семенов-Тян-Шанский учился в военной школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, летние лагеря которой были расположены в Петергофе, рядом с лагерями Главного инженерного училища. Поступил вольнослушателем по разряду естественных наук в Петербургский университет, где дружески общался с Н.Я. Данилевским, жил с ним на одной квартире, а через него познакомился со многими петрашевцами, в том числе и с Достоевским. Об этом Семенов-Тян-Шанский рассказал в первом томе своих «Мемуаров» (Пг., 1917): «...Достоевский читал отрывки из своих повестей "Бедные люди" и "Неточка Незванова" и высказывался страстно против злоупотреблений помещиками крепостным правом <...>. Данилевский и я познакомились с двумя Достоевскими в то время, когда Федор Михайлович сразу вошел в большую славу своим романом "Бедные люди", но уже рассорился с Белинским и Тургеневым, совершенно оставил их литературный кружок и стал посещать чаще кружки Петрашевского и Дурова. В это время Достоевский, по обыкновению, боролся с нуждою. Успех "Бедных людей" сначала доставил ему некоторые материальные выгоды, но затем принес ему в материальном же отношении более вреда, чем пользы, потому что возбудил в нем неосуществимые ожидания и вызвал в дальнейшем нерасчетливые затраты денег <...>.
Биография Достоевского прекрасно разработана, но с двумя выводами некоторых его биографов я никак не могу согласиться. Первое — это то, что Достоевский будто бы был очень начитанный, но необразованный человек. Мы знали близко Достоевского в 1846—1849 годах, когда он часто приходил к нам и вел продолжительные разговоры с Данилевским. Я утверждаю вместе с О.Ф. Миллером, что Достоевский был не только начитанным, но и образованным человеком <...>.
Но всего менее я могу согласиться с мнением биографов, что Ф.М. Достоевский был "истерически-нервным сыном города". Истерически-нервным он действительно был, но был им от рождения и остался бы таким, если бы даже никогда не выезжал из деревни, в которой пробыл лучшие годы своего детства...»
Во втором томе своих «Мемуаров» (М., 1946) Семенов-Тян-Шанский рассказал о своем путешествии в 1856—1857 гг. в Тянь-Шань, о встречах с Достоевским в Семипалатинске и Барнауле, а также во время совместных поездок по Прииртышью: «Я встретил самый предупредительный прием со стороны губернатора, генерал-майора Главного штаба Панова, который, будучи предупрежден о моем приезде, выслал мне навстречу своего адъютанта, блестящего армейского офицера Демчинского, любезно пригласившего меня остановиться у него, так как в Семипалатинске в то время никаких гостиниц не было. Но всего более обрадовал меня Демчинский деликатно устроенным сюрпризом: он мне представил совершенно неожиданно у себя на квартире одетого в солдатскую шинель дорогого мне петербургского приятеля Федора Михайловича Достоевского, которого я увидел первым из его петербургских знакомых после его выхода из "Мертвого дома". Достоевский наскоро рассказал мне все, что ему пришлось пережить со времени его ссылки. При этом он сообщил мне, что положение свое в Семипалатинске он считает вполне сносным, благодаря добрым отношениям к нему не только своего прямого начальника, батальонного командира, но и всей семипалатинской администрации. Впрочем, губернатор считал для себя неудобным принимать разжалованного в рядовые офицера как своего знакомого, но не препятствовал своему адъютанту быть с ним почти в приятельских отношениях <...>.
Федор Михайлович Достоевский дал мне надежду, что условится со мной, при моем обратном проезде, посетить меня на моих зимних квартирах в Барнауле, списавшись со мной по этому предмету заранее <...>.
6 августа, около полудня, я подъехал с Демчинским к переправе через Иртыш, где нас уже ждал мой тарантас и где нас встретил Ф.М. Достоевский <...>. После трехдневного беспрерывного переезда по почтовому тракту вернулся в Семипалатинск, где остановился по-прежнему у радушного Демчинского, и на этот раз, пробыв у него дней пять, имел отраду проводить целые дни с Ф.М. Достоевским.
Тут только для меня окончательно выяснилось все его нравственное и материальное положение. Несмотря на относительную свободу, которой он уже пользовался, положение было бы все же безотрадным, если бы не светлый луч, который судьба послала ему в его сердечных отношениях к Марье Дмитриевне Исаевой, в доме и обществе которой он находил себе ежедневное прибежище и самое теплое участие <...>.
Но во время моего проезда через Семипалатинск осенью обстоятельства и отношения обоих сильно изменились. Исаева овдовела и хотя не в состоянии была вернуться в Семипалатинск, но Ф.М. Достоевский задумал о вступлении с ней в брак. Главным препятствием к тому была полная материальная необеспеченность их обоих, близкая к нищете.
Ф.М. Достоевский имел, конечно, перед собой свои литературные труды, но еще далеко не вполне уверовал в силу своего могучего таланта, а она по смерти мужа была совершенно подавлена нищетой.
Во всяком случае, Ф.М. Достоевский сообщил мне все свои планы. Мы условились, что в самом начале зимы, после моего водворения в Барнауле, он приедет погостить ко мне и тут уже решит свою участь окончательно, а в случае если переписка с ней будет иметь желаемый результат и средства позволят, то он поедет к ней в Кузнецк, вступит с ней в брак, приедет ко мне уже с ней и ее ребенком в Барнаул и, погостив у меня, вернется на водворение в Семипалатинск, где и пробудет до своей полной амнистии.
Этим предположением и закончилось мое свидание с Федором Михайловичем и путешествие 1856 года, и я вернулся на зимовку в Барнаул в начале ноября 1856 года.
В январе 1857 года я был обрадован приездом ко мне Ф.М. Достоевского. Списавшись заранее с той, которая окончательно решилась соединить навсегда свою судьбу с его судьбой, он ехал в Кузнецк с тем, чтобы устроить там свою свадьбу до наступления Великого поста. Достоевский пробыл у меня недели две в необходимых приготовлениях к своей свадьбе. По нескольку часов в день мы проводили в интересных разговорах и в чтении, глава за главой, его в то время еще не оконченных "Записок из Мертвого дома", дополняемых устными рассказами.
Понятно, какое сильное, потрясающее впечатление производило на меня это чтение и как я живо переносился в ужасные условия жизни страдальца, вышедшего более чем когда-либо с чистой душой и просветленным умом из тяжелой борьбы <...>.
Я был счастлив тем, что мне первому привелось путем живого слова ободрить его своим глубоким убеждением, что в "Записках из Мертвого дома" он уже имеет такой капитал, который обеспечит его от тяжкой нужды, а что все остальное придет очень скоро само собой. Оживленный надеждой на лучшее будущее, Достоевский поехал в Кузнецк и через неделю возвратился ко мне с молодой женой и пасынком в самом лучшем настроении духа и, прогостив у меня еще две недели, уехал в Семипалатинск.
После отъезда Достоевского главной моей заботой был своевременный переезд в конце зимы в Омск для переговоров с генерал-губернатором и с ранней весны для обеспечения твердо задуманного мной путешествия 1857 года в глубь уже открытого мной для научных исследований Тянь-Шаня.
Выехал я из Омска 21 апреля вечером на почтовых <...> 26 апреля к вечеру я уже доехал до Семипалатинска на колесах. В Семипалатинске я увидел Достоевского в самом лучшем настроении: надежды на полную амнистию и возвращение ему гражданских прав были уже несомненны; тяготила его еще только необеспеченность его материального положения».
14 декабря 1856 г. Достоевский писал своему другу Ч.Ч. Валиханову: «Семенов превосходный человек. Я его разглядел еще ближе», 21 декабря 1856 г. сообщал семипалатинскому другу А.Е. Врангелю, что он «превосходно сошелся» с Семеновым-Тян-Шанским, а в письме к нему же от 9 марта 1857 г. давал Семенову-Тян-Шанскому такую характеристику: «человек превосходный, умный, нежный и чувствительный, но немного с смешными странностями».
18 августа 1871 г. Достоевский был у Семенова-Тян-Шанского, пытаясь через него улучшить служебное положение своего пасынка П.А. Исаева.