Аксаков Иван Сергеевич

[26 сентября (8 октября) 1823, с. Куроедово Оренбургской губ. — 27 января (8 февраля) 1886, Москва]

Публицист, поэт, журналист, издатель, общественный деятель. В 1842 году окончил Училище правоведения в Петербурге. Служебная карьера Аксакова была прервана его арестом 17 марта 1849 г. в Петербурге, так как III отделение, перлюстрировавшее переписку Аксакова, подозревало славянофильский заговор. 22 марта 1849 г. Аксаков был освобожден согласно резолюции Николая I. В 1852 г. под редакцией Аксакова вышел «Московский сборник», объединивший наиболее известных славянофилов. С начала 1860-х гг. и до конца жизни Аксаков — ведущий славянофильский публицист, редактор газет «День» (1861–1865), «Москва», «Русь» (1880–1886), один из идеологов славянофильства. В 1858–1878 гг. был одним из руководителей Славянского комитета; во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. возглавлял движение в поддержку южных славян.

Известность Аксакову как поэту принесла неоконченная поэма «Бродяга» (1846–1850). Главный историко-литературный труд Аксакова «Федор Иванович Тютчев (Биографический очерк)» (Русский архив. 1874. № 10). Особое место занимают письма Аксакова, причем издана лишь малая часть его богатейшей переписки (И. С. Аксаков в его письмах. Т. 1–2. М., 1888; Т. 3. М., 1892; Т. 4. СПб., 1896).

О Достоевском Аксаков услышал еще до выхода в свет «Бедных людей». 15 декабря 1845 г. Аксаков упоминает в письме, что «нашли новую звезду, какого-то Достоевского, которого ставят чуть ли не выше Гоголя, находя в Гоголе много славянофильского духа» (Летопись. Т. 1. С. 104). Вряд ли Достоевский встречался в 1840-е гг. с жившим в Москве Аксаковым: их разделяла также абсолютная противоположность кружка «Отечественных записок», к которому принадлежал Достоевский, и славянофильской группировке Аксакова.

Скорее всего, они не были знакомы и в 1861–1862 гг., когда Достоевский вел полемику в журнале «Время» с Аксаковым-редактором славянофильской газеты «День». Хотя в статье 1862 г. «Два лагеря теоретиков (по поводу “Дня” и кой-чего другого)» Достоевский подчеркивал: «В нем [“Дне”] есть сила, которая невольно привлекает внимание читателя на его сторону. Вы не можете не сочувствовать этому усиленному исканию “Днем” правды, этому глубокому, хотя иногда и несправедливому негодованию на ложь, фальшь. В едкости его отзыва о настоящем положении дел слышится какое-то порывание к свежему воздуху, слышно желание уничтожить те преграды, которые мешают русской жизни развиваться свободно и самостоятельно. В голосе “Дня” есть много честности. Он хочет действовать в интересах нашего земства, ратует за его интересы, поэтому он с особенной силой отрицает современный строй общества... И его отрицание обращено большею частию на дело. Он не тратит даром силы, не стреляет в воздух, как это часто случается с дешевыми отрицателями, тоже своего рода поклонниками “искусства для искусства”. “День” затрагивает самые существенные стороны нашей русской жизни. Его отрицание идет в глубь, поднимает, так сказать, самое нутро вопроса, а не расплывается в воздухе, не сражается с воображаемым злом, не донкихотствует...», однако еще раньше в статье 1861 г. «Последние литературные явления. Газета “День”» (из цикла «Ряд статей о русской литературе») Достоевский отмечал, что «славянофилы имеют редкую способность не узнавать своих и ничего не понимать в современной действительности» и что «собственный-то идеал у них [славянофилов] еще вовсе не выяснен». Абсолютно неприятие Достоевского вызвало утверждение Аксакова, что крепостное право основывалось на «человеческой и божеской законности» и поэтому помещик относился к крестьянам «дружелюбно и простосердечно»: «До какой же отупелости должен дойти человек, чтоб быть уверенным в божеской законности крепостного права».

Орган славянофилов газета «День» (издатель-редактор Аксаков) начала выходить в Москве еженедельно с 15 октября 1861 г. Однако первые же номера газеты вызвали разочарование Достоевского и вынудили его выступить с необычно резкой по тону статьей «Последние литературные явления. Газета “День”», разбирающей общественно-политические и литературные взгляды газеты. Достоевский констатирует неизменность и догматизм славянофильских воззрений, неумение и нежелание славянофилов считаться с духом времени, замечает, что беспрерывно говорящие о русских народных началах теоретики-славянофилы удивительно не по-русски отстаивают свои идеи, внося в споры с западниками дух вражды, фанатизма, непримиримости: «Те же славянофилы, с той же неутомимою враждой ко всем, что не ихнее, и с тою же неспособностью примирения; с тою же ярою нетерпимостью и мелочною, совершенно нерусскою формальностью». Достоевский подчеркивает, что западничество было не в меньшей степени русским явлением, чем славянофильство, и пишет восторженно о западничестве.

Несмотря на более позднее сближение и даже дружбу Достоевского с Аксаковым, разногласия, проявившиеся еще с начала 1860-х гг., когда Достоевский во «Времени» полемизировал с «Днем», остались до конца дней. Почвенничество Достоевского, как нечто среднее между западничеством и славянофильством, как синтез русской православной идеи и западной культуры, осталось непонятным и недоступным Аксакову.

Вероятно, личное знакомство Достоевского и Аксакова состоялось в конце 1863 – начале 1864 г., когда Достоевский из-за болезни жены поселился в Москве. Во всяком случае, в письме из Москвы к своему брату М. М. Достоевскому от 9 февраля 1864 г. Достоевский сообщает, что «у Аксакова за болезнию давно не был». Аксаковские «вечера» происходили еженедельно по пятницам, по случаю выхода очередного номера газеты «День», со дня выхода первого номера по февраль 1864 г. — дата смерти 24 февраля 1864 г. души этих вечеров, сестры Аксакова В. С. Аксаковой. Вот почему 20 марта 1864 г. Достоевский пишет из Москвы М. М. Достоевскому: «Вчера видел на улице Плещеева. Очень он мне обрадовался, полагая, что я в Петербурге. Сообщил кой-что о московских, то есть что вечера у Аксакова, по случаю смерти его сестры, прекратились...»

Аксаков встречался с Достоевским в Москве и в 1870-е гг. Так, в письме к своей жене А. Г. Достоевской от 16 июля 1877 г. Достоевский сообщал о своем намерении встретиться в Москве с Аксаковым. По всей вероятности, эта встреча с Аксаковым состоялась в Москве 18 или 19 июля 1877 г., и она описана в июльско-августовском выпуске «Дневника писателя» 1877 г., где в первой главе воспроизведен «разговор... с одним московским знакомым». Характеризуя собеседника как своего «давнего московского знакомого», с которым он «редко» видится, но «мнение» которого «глубоко» ценит, и замечая, что услышал «кое-что весьма любопытное из текущего, чего и не подозревал», Достоевский далее приводит темы их общей беседы — о значении для человека «святых воспоминаний» детства (в связи с желанием Достоевского посетить Даровое), о возникновении «случайных семейств», об отмене крепостного права, о выходе последней части «Анны Карениной», а высказывания собеседника («Могуча Русь, и не то еще выносила. Да и не таково назначение и цель ее, чтоб зря повернулась она с вековой своей дороги <...> и задерживать, отдалять вопросы вовсе не надо...») и иронический выпад против скептических суждений героя романа Толстого о добровольном движении в помощь братьям-славянам отвечали душевному строю Достоевского в то время.

Переписка между Достоевским и Аксаковым за 1860–1870 гг., как свидетельствуют сохранившиеся письма Аксакова, носила деловой характер, хотя в 1883 г. в письме к критику Н. Н. Страхову Аксаков утверждал: «До 1880 г., до Пушкинского праздника у меня не было переписки с Достоевским, но затем было получено мною писем шесть» (Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883. Отд. II. С. 344).

Активные встречи между Достоевским и Аксаковым происходили в мае – июне 1880 г. в Москве на открытии памятника Пушкину. 8 июня 1880 г., уже после своей знаменитой Пушкинской речи, Достоевский в письме к А. Г. Достоевской отмечал: «Аксаков (Иван) вбежал на эстраду и объявил публике, что речь моя — есть не просто речь, а историческое событие! Туча облегала горизонт, и вот слово Достоевского, как появившееся солнце, всё рассеяло, всё осветило. С этой поры наступает братство, и не будет недоумений <...>. Аксаков вошел и объявил, что своей речи читать не будет, потому что всё сказано и всё разрешило великое слово нашего гения — Достоевского». 14 июня 1880 г. Аксаков писал профессору О. Ф. Миллеру по поводу Пушкинской речи Достоевского: «Вот это-то искусство, этот дар выразить истину <...> повернуть все умы в другую сторону, поставить их внезапно на противоположные для них точки зрения <...> и вызвав в них <...> восторженное отрицание того, чему еще четверть часа назад восторженно поклонялись, — вот что <...> привело меня в радость» (Литературное наследство. Т. 86. С. 512. См. также: Аксаков И. С. Письмо о московских праздниках по поводу открытия памятника Пушкину (1880 г.) // Русский архив. 1891. № 5. С. 93–98). Однако, получив только что вышедший «Дневник писателя» с Пушкинской речью, Аксаков в письме к Достоевскому от 20 августа 1880 г. не воспринял исходного импульса речи и встревожился из-за того, что в ней писатель не ставит западникам предварительных условий для объединения со славянофилами, вытекающих из его собственного кредо: «Само собою разумеется, сойдись западники и славянофилы в понятии об основе (православно или истинно-христианской) просвещения — между ними всякие споры и недоразумения кончаются и стремление в Европу, т. е. на арену общей, всемирной, общечеловеческой деятельности народного духа — освящается. Вот почему, кстати сказать, тот только славянофил, кто признает умом или сердцем... Христа основной и конечной целью русского народного бытия. А кто не признает, — тот самозванец» (Письма И. С. Аксакова к Ф. М. Достоевскому // Известия АН СССР. Отд. лит. и языка. 1972. Т. 31. Вып. 4. С. 353).

В 1880 г. по инициативе Аксакова между ним и Достоевским завязалась переписка, где обсуждались «Дневник писателя» за 1880 г. и газета «Русь», которую Аксаков начал издавать с 15 ноября 1880 г. Обсуждение это обнаружило серьезные расхождения как по общественно-политическим, так и по литературно-эстетическим проблемам, расхождения, появившиеся еще в начале 1860-х гг. Так, в 1883 г. в письме Н. Н. Страхову Аксаков писал, что он «прямо высказал ему [Достоевскому] упрек в том, что, проповедуя нравственные высшие начала, он в изображении безнравственных явлений излишне реален и словно смакует их»(Биография, письма и заметки из записной книжки Ф. М. Достоевского. СПб., 1883. Отд. II. С. 344), а в письме к Достоевскому от 20 августа 1880 г. по поводу «Дневника писателя» за 1880 г. Аксаков отмечал: «Упрекнуть Вас можно лишь в том, что слишком уж крупна порция, не по внешнему, а по внутреннему объему. Тут у Вас мимоходом, стороною, брошены истинные перлы <...> годящиеся в темы для целых сочинений <...>. Вы проявляете мало экономической распорядительности мыслей и потому слов; слишком большое обилие первых, причем основная — обставляется и иногда заслоняется множеством побочных; крупная черта подчас теряется в богатстве мелких. Еще пред взором читателя не выяснились линии всего задания, а Вы уже лепете детали. Этот недостаток свойствен художникам-мыслителям, у которых образ или мысль возникает со всеми частностями, во всей жизненности, с случайностями, разнообразными воплощениями, так что им очень мудро охолащивать, так сказать, свою мысль или образ <...>. Вы даете читателю слишком много за раз, и кое-что, по необходимости, остается недосказанным. Иногда у Вас в скобках, между прочим, скачок в такой определенный горизонт, с перспективою такой новой дали, что у иного читателя голова смущается и кружится...» (Письма И. С. Аксакова к Ф. М. Достоевскому // Известия АН СССР. Отд. лит. и языка. 1972. Т. 31. Вып. 4. С. 353–354).

Достоевский же в свою очередь подчеркивал в письме к Аксакову от 28 августа 1880 г.: «Это не значит, что я с Вами во всем согласен безусловно...», а в письме от 3 декабря 1880 г. указывал о газете «Русь», что его «впечатления и хороши, и дурны <...>. Власть, закрепощенный народ и горожане и между ними 14 классов. Вот дело Петрово. Освободите народ, и как будто дело Петрово нарушено. Но пояс-то, но зона-то между властью и народом ни за что не отступит и не отдаст свои привилегии править черным народом. Самые лучшие из них скажут: “Мы будем, мы станем лучше, постараемся стать и будем любить народ, но самоуправление дадим ему лишь чиновничье, ибо мы не можем отказаться от нашей прерогативы”. Вот на эту-то стену, об которую все стукнулись лбом, Вы и не указываете. Вы выговариваете лишь абсолютную истину, а как она разрешается? Ни намека. Даже нечто обратное, у Вас “Петр (№ 1 "Руси") вдвинул нас в Европу и дал нам европейскую цивилизацию”. Ведь Вы его почти хвалите именно за европейскую-то цивилизацию, а ведь она-то, ее-то лжеподобие, и сидит между властью и народом в виде рокового пояса из “лучших людей” четырнадцати классов. Мне это неясно...».

Среди записей литературно-критического и публицистического характера из записной тетради Достоевского 1880–1881 гг. есть строки: «“Русь” № 5. О студенческой истории. И хорошее и пошлое» и «Вы в классе прочтите прокламацию насчет чести, долга, а он вас (Аксаков) спросит, что такое честь, что такое долг. Еще хорошо, коль спросит, а то промолчит». «Пошлой» Достоевскому показалась такая наивная «педагогическая» рекомендация в передовой статье Аксакова в № 5 «Руси» (13 декабря 1880 г.): «Нам кажется, что следовало бы иному авторитетному профессору просто взять любой из подпольных листков и прочесть его вслух с критической оценкой, с обращением к молодым свежим умам, — прочесть тем, которые и без того читают его втайне, — и не выдержало бы ни одно это подпольное разглагольствие дневного света критики, и звонким смехом огласилась бы аудитория при громогласном прочтении какого-нибудь вздора, вроде сравнения “идеалиста” Пугачева с Вашингтоном, “страдавшим отсутствием идеалов...”».

После смерти Достоевского Аксаков писал в анонимной заметке в «Руси» (1881. 31 янв. № 12): «Достоевский умер! Потеря незаменимая!... В нашей современной литературе это была чуть ли не единственная положительная сила <...>. Это был мощный талант и замечательный мыслитель».

Известны 4 письма Достоевского к Аксакову за 1880 г. и 7 писем Аксакова к Достоевскому за 1864–1880 гг. (Письма И. С. Аксакова к Ф. М. Достоевскому // Известия АН СССР. Отд. лит. и языка. 1972. Т. 31. Вып. 4. С. 352–361).