Собор Парижской Богоматери. Роман В. Гюго. Предисловие от редакции
Перевод, которому была предпослана эта статья, был первой полной публикацией романа на русском языке.
Достоевский заинтересовался творчеством В. Гюго еще в юности, пронес этот интерес через всю жизнь и уже в зрелом возрасте поместил творчество Гюго в ряд «прекрасного в веке». Контекст «Отверженных» и «Собора Парижской Богоматери» многое дает для понимания творческого развития Достоевского. Предисловие к статье не только заключает в себе целостную концепцию восприятия Достоевским творчества французского романиста, но и фиксирует важный момент формирования собственной творческой программы русского писателя.
Риторически статья отражает трехчастную структуру движения критической мысли. При этом в каждой части позитивный смысл базируется на высказывании, разрушающем сложившиеся к 1860-м гг. стереотипы читательского восприятия. Положительное утверждение первой части (мысль Гюго «есть основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия <...>. Это мысль христианская и высоконравственная; формула ее — восстановление погибшего человека») рождается в полемике с мнением русской критики 1830—1840-х гг. о Гюго: «Lе laid, c'est le beau <Безобразное — тоже прекрасное, франц.>» — «вот формула, под которую лет тридцать тому назад самодовольная рутина думала подвести мысль о направлении таланта Виктора Гюго».
«Основная мысль» Гюго с полным правом может быть названа творческим кредо самого Достоевского, противопоставившего ее нравственный смысл требованиям «реальной критики» 1830—1840-х гг. Полемический удар первой части направлен на В.Г. Белинского, в 1840-е гг. отрицавшего ценность творчества Гюго с позиций «реальной критики» (см., напр., «Взгляд на русскую литературу 1847 года»). Достоевский обосновывает свое восприятие «Собора Парижской Богоматери» через анализ «Отверженных» — «романа, в котором великий поэт и гражданин <...> выразил основную мысль своей поэзии...». Формула «поэт и гражданин» для русского читателя имела ясные социально-критические коннотации. Однако общественное значение творчества Гюго Достоевский дополняет нравственным, гражданственность Гюго ставится во взаимосвязь с христианским аспектом его мировидения.
Далее писатель переходит к рассуждению о месте Гюго в литературе XIX в.: «Виктор Гюго чуть ли не главный провозвестник этой идеи "восстановления" в литературе нашего века». На полемическом утверждении («...принято обвинять наше столетие, что оно после великих образцов прошлого времени не внесло ничего нового в литературу...») вновь базируется позитивная мысль Достоевского: «Проследите все европейские литературы нашего века, и вы увидите во всех следы той же идеи, и, может быть, хоть к концу-то века она воплотится наконец вся <...> так же полно и вековечно, как, например, "Божественная комедия" выразила свою эпоху...». Достоевский обосновывает свою мысль контекстуально, через сопоставление предмета обсуждения с безусловной художественной ценностью («Божественная комедия»). Осмысление литературного процесса оказывается прочно связанным с выработкой собственной литературной программы.
В третьей части мотивируется публикация уже известного читателям романа: «Теперешнее же поколение вряд ли перечитывает старое». Общий принцип полемической аргументации проявляется в финале статьи с мягкой иронией: «...публика на нас не посетует за то, что мы предлагаем ей вещь, так всем известную... по названью». Этот намек отсылает читателя к двум первым смысловым центрам текста, своеобразно закольцовывая статью.
Шаулов С.С. <Предисловие к публикации перевода романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери»> // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008. С. 242—243.
Время. Журнал литературный и политический, издаваемый под ред. М. Достоевского. СПб.: Тип. Э. Праца, 1862. Сентябрь. С. 44—47.
Данный файл PDF — собственность сетевого издания FedorDostoevsky.ru
Размещение файла на других Интернет-ресурсах ЗАПРЕЩЕНО!