Выставка в Академии Художеств за 1860–61 год
Время. Журнал литературный и политический, издаваемый под ред. М. Достоевского. СПб.: Тип. Э. Праца, 1861. Октябрь. Отд. II. С. 147–168.
Статья, приписываемая Достоевскому с большой долей вероятности.
Авторство статьи оказалось на перекрестке мнений: Л. П. Гроссман и О. фон Шульц независимо друг от друга приписали ее Достоевскому (см.: Гроссман Л. П. Выставка в Академии Художеств за 1860–61 год («Время», 1861, X) // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 23 т. Пг., 1918. Т. 22–23 (доп.): Забытые и неизвестные страницы. С. 101–107; Schoultz O., von. Ein Dostojewskij-Fund. Commentationes humanarum litterarum. Societas scientiarum Fennica. 1–4. Helsingfors, 1924. S. 6, 12–56); Б. В. Томашевский выдвинул версию, согласно которой статья написана Платоном Кусковым (см.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. худож. произв. М.; Л., 1930. Т. 13. С. 607–608); В. С. Нечаева считает, что Достоевский в этой статье выступил в соавторстве с Я. П. Полонским (см.: Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время». 1861–1863. М., 1972. С. 264—265). Эту версию поддержал Г. М. Фридлендер, опираясь на анализ эстетических положений статьи (см.: Фридлендер Г. М. Эстетика Достоевского // Достоевский — художник и мыслитель. М., 1972. С. 145). В публикации к 30-томному ПСС Ф. М. Достоевского Г. М. Фридлендер отнес статью к основному корпусу произведений Достоевского (см.: 19; 315–319). Г. Хетсо на основании лингвостатистического анализа («2 плюса и 13 минусов» по его методике определения авторства) высказался против атрибуции статьи Достоевскому (см.: Хетсо Г. Принадлежность Достоевскому: К вопросу об атрибуции Ф. М. Достоевскому анонимных статей в журналах «Время» и «Эпоха». Oslo, 1986. С. 69). В. Н. Захаров уточнил вывод норвежского исследователя: по его наблюдениям, первая часть статьи целиком принадлежит Достоевскому, вторая существенно им отредактирована, а третья написана П. М. Ковалевским при минимальной редактуре Достоевского (Захаров В. Н. Идеи «Времени», дела «Эпохи» // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: Изд. в авт. орфографии и пунктуации: Канон. тексты. Петрозаводск, 2004. Т. 5. С. 705–706).
Статья содержит одно из наиболее последовательных изложений эстетики Достоевского. Разговор о живописных полотнах, выставленных в Академии художеств, оказывается, с одной стороны, подробным анализом картин. С другой стороны, живопись послужила лишь поводом к изложению эстетической концепции.
Во-первых, Достоевский рассуждает о вечном и злободневном в искусстве: «Вспомнив о Дюма, мы только хотели сказать, что суд большинства еще не всегда бывает одинаков с судом потомства. От времени, точно так же как и от верной критической оценки, мишура чернеет, опадает; остается чистая и голая правда». От этой исходной посылки он следует к анализу конкретных картин, стремясь показать на их примере, как он понимает «чистую правду» в искусстве.
Вторым принципиальным положением статьи становится мысль о соотношении «фотографии» и «художества». При этом правдивость объявляется важнейшим критерием настоящего искусства, однако недостаточным для того, чтобы говорить о состоявшемся произведении: «Точность и верность нужны, элементарно необходимы, но их слишком мало; точность и верность покамест только еще матерьял, из которого потом создается художественное произведение; это орудие творчества». Достоевский доказывает этот тезис анализом картины В. Якоби «Партия арестантов на привале», привлекавшей зрителей правдоподобием. Если рассматривать картину не как группировку типажей, а как сюжет из арестантской жизни, то нетрудно заметить, утверждает Достоевский, неестественность взаимоотношений людей и деталей быта; арестанты не могли быть настолько равнодушны к умершему на этапе и к его дорогому перстню, чтобы в момент свидетельствования смерти конвойным офицером заниматься игрой в карты и тем более позволить вору снимать перстень с пальца покойника. По мнению критика, ложь возникла не от незнания материала, а от отсутствия гуманного взгляда на арестанта, от того, что художник и не озабочен необходимостью такого взгляда, полагая, что беспристрастная верность «правде жизни» даст желаемый результат. Между тем «эпического безучастного спокойствия в наше время нет и быть не может», объективизм скрывает банальный взгляд на жизнь и, в данном случае, уступку бесчеловечным представлениям об арестантах как отъявленных негодяях, среди которых уважения заслуживает один умерший — «человек родовитый среди подлого народа». Поэтому очень убедительны рассуждения писателя о необходимости нравственного воспитания художников. В данной статье художническая «верность деталей» осмыслена как производное от идеала художника.
Самое главное, что отличает произведение искусства от слепой копии, — личность художника, так или иначе запечатленная в его творении: «Истинный художник» не отражает пассивно, механически: «в картине ли, в рассказе ли, в музыкальном ли произведении непременно виден будет он сам; он отразится невольно, даже против своей воли, выскажется со всеми своими взглядами, с своим характером, с степенью своего развития». Достоевский называет эту способность художника умением видеть события не только «оком телесным», но и «оком духовным». Поэтому особо выделена картина А. Калама «Озеро четырех кантонов»: «Кроме изумительной верности природе <...> картина поражает тем, что волшебник-художник вложил в нее свою душу. <...> всякий увидит, что художник сам был погружен в какую-то грустную задумчивость, всматриваясь в далекие горы, в ясное небо, в туманную даль. Как он сделал, чтобы передать все это на картине, — это уже его тайна; но ясно, что он не фотографировал природу, а только взял ее средством, чтобы навеять на зрителя свое собственное, кроткое, мирное, сладко-задумчивое расположение духа».
Третья эстетическая позиция, постулируемая Достоевским в статье «Выставка в Академии Художеств за 1860–61 год», — чувство меры. Анализируя картины И. К. Айвазовского, Достоевский говорит о резком нарушении меры в них; с его же точки зрения, «все искусство состоит в известной доле преувеличения, с тем, однако же, чтобы не переходить известных границ»; «...передавая нам о чудесах, давайте же им настоящее их место, сделайте их редкими в той же мере, как они редки в течение дня и в течение года; не забудьте передать нам и обычные, ежедневные, будничные подвиги солнца. <...> Истинные художники знают меру с изумительным тактом, чувствуют ее чрезвычайно правильно».
Загидуллина М. В., Щенников Г. К.