Мера

Мера — 1) в эстетике — категория, выражающая конкретную определенность, целостность и относительную устойчивость предмета; пределы, в которых связи его с другими предметами и развитие его не меняют качества данного предмета; 2) в искусстве — необходимость и достаточность определенных количественных характеристик произведений искусства для возникновения непременно присущего ему качества — художественности.

Достоевский обращается к понятию меры в контексте своих рассуждений о художественности, в т. ч. — о соотношении типического и фантастического. Мера, но мнению Достоевского, есть необходимая основа художественности. Нарушение меры влечет нарушение всех этих названных принципов: художественности, и правдивости, и современности.

В статье «Выставка в Академии художеств за 1860–61 гг.» Достоевский, настаивая на различении правды художественной и правды «естественной», сетует на то, что иные художники, стремясь к фотографически точному воспроизведению действительности (к «естественной» правде), нарушают правду художественную, ибо не чувствуют меры в изображении редких, исключительных, «характерных» явлений. В итоге — при излишнем сгущении «характерного» — получается фантастика, сказка, карикатура, но не подлинно художественное, т. е. правдивое произведение (приводится пример Айвазовского, который в своих картинах слишком увлекается воспроизведением редких световых эффектов и поэтому напоминает Достоевскому «сказочного Дюма», который тоже «не может удержаться в своей разнузданной фантазии от преувеличенных эффектов» — 19; 163). Конечно, «все искусство состоит в известной доле преувеличения, с тем, однако же, чтобы не переходить известных границ» (19; 162): «...надо же знать и меру, надо уметь удержаться вовремя. <...> Но, передавая нам о чудесах, давайте же им настоящее их место, сделайте их редкими в той же мере, как они редки в течение дня и в течение года; не забудьте передать нам и обычные, ежедневные, будничные подвиги солнца. <...> Истинные художники знают меру с изумительным тактом, чувствуют ее чрезвычайно правильно» (19; 163).

Присутствие чувства меры связано с наличием у художника, как это ни парадоксально, своего субъективного взгляда на вещи, своей идеи, т. к. именно «субъективность» дает целостное видение предмета и именно без него произведение искусства не вполне художественно. «Задача искусства — не случайности быта, а общая их идея, зорко угаданная и верно снятая со всего многоразличия однородных жизненных явлений», — пишет Достоевский (21; 82), опять сетуя на то, что «чувство меры уже совсем исчезает»: «Современный “писатель-художник”, стремясь к типичности и правдоподобию, заставляет выражаться своих героев одними “эссенциями”» (21; 88 — курсив Достоевского. — Прим. ред.) — так Достоевский называет характерные для того или иного общественного слоя слова и выражения. Нарушение принципа меры приводит и к нарушению принципа «современности» произведения: «...наши художники <...> начинают отчетливо замечать явления действительности, обращать внимание на их характерность и обрабатывать данный тип в искусстве уже тогда, когда большею частию он проходит и исчезает...» (21; 88–89). Нарушение меры чревато переходом качества в свою противоположность: истины — в ложь, реальности — в фантастику.

Достоевский тонко чувствует это и в своих романах: описывая внешность Ставрогина, он подчеркивает как бы «чрезмерность» его красоты («...волосы его были что-то уж очень черны <...> цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист..» — 10; 37), благодаря чему внешность Ставрогина балансирует на грани красивого и безобразного: «казалось бы, писаный красавец, а в то же время как будто и отвратителен» (10; 37). Однако Достоевского увлекают прежде всего именно «безмерные», «чрезмерные» характеры. Героев Достоевского не интересует середина, они ищут «начала и концы», отсюда их «дионисизм», враждебность форме, которая «вносит меру, сдерживает, ставит границы, укрепляет в середине» (Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 14). Таков дух русского нигилизма, который, по мысли Н. Бердяева, есть в изображении Достоевского по сути извращенная русская апокалипсичность: устремленность к конечному и предельному (Там же).

Мосиенко Л. И.