Стелловский Федор Тимофеевич

[1826, Москва — 15 (27) апреля 1875, Петербург]

Петербургский издатель, книготорговец, типограф, воспитывался в московском Лазаревском институте восточных языков. В 1850-х гг. крупнейший музыкальный издатель в России, активный пропагандист русской музыки, в первую очередь сочинений М. И. Глинки (в 1857 г. Стелловский приобрел право собственности на все его сочинения). Впервые Стелловский напечатал партитуры лучших русских опер («Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила» М. И. Глинки, «Русалка» А. С. Даргомыжского и др.), издал множество романсов и песен русских композиторов и популярные произведения зарубежных композиторов (В. А. Моцарта, Дж. Верди, К. Вебера и др.). В 1860-е гг. Стелловский расширил профиль своего издательства, выпуская сочинения современных русских беллетристов. В 1861–1870 гг. Стелловский выпустил серию «Собрания сочинений русских авторов», в которой вышли первые собрания сочинений А.Ф. Писемского (Т. 1–4, 1861–1867), Л. Н. Толстого (Ч. 1–2, 1864), Достоевского (Т. 1–4, 1865–1870) и др. Стелловский был также издателем «Музыкального и театрального вестника» (1858–1860), газеты «Русский мир» (1860–1862), еженедельника «Якорь» (1863–1865).

Однако издательская деятельность Стелловского носила противоречивый характер, причем противоречие касалось не издательского репертуара, а самих методов ведения издательского дела. С одной стороны, Стелловский действительно издавал сочинения русских композиторов и писателей, а с другой — выпускал эти сочинения на весьма невыгодных условиях для писателей и композиторов, подстерегая их в тяжелые минуты жизни, когда они были согласны на любые условия. Например, Стелловский выпустил произведения А. Ф. Писемского, В. В. Крестовского, Достоевского на очень невыгодных для них условиях, а сочинения М.И. Глинки Стелловский купил в 1861 г. всего за 25 рублей у его сестры Л.И. Шестаковой. По этому поводу Достоевский писал своему другу поэту А.Н. Майкову 19 (31) марта 1871 г.: «Денег у него столько, что он купит всю русскую литературу, если захочет. У того ли человека не быть денег, который всего Глинку купил за 25 целковых».

В 1866 г. между Стелловским и Л. И. Шестаковой начался долгий судебный процесс по вопросу о выполнении договора (отчеты о процессе печатались в «Голосе» (1867, № 136). Л. И. Шестакова вспоминала: «...Цель моя после смерти брата всегда состояла в том, чтобы стараться распространить его музыку. Для этого сделала я условие с г. Стелловским, по которому передала ему все непроданные прежде братом и мною сочинения за 25 руб. Цифра эта была назначена потому, что без оценки я не могла сделать формального акта: всякий, кто хотя немного знает дело, поймет это. Вслед за этими 25 руб. в условии было сказано, что я обязана дать г. Стелловскому 1000 р., по представлении мне в назначенное время корректур, чтобы основательно исправить их и не допускать в печати искажений или пропусков. Давала же я г. Стелловскому 1000 р. потому, что очень хорошо знала, что печатание партитур опер брата ему не могло принести большой выгоды, так как немногие покупают подобные вещи. Видя, что прошел срок условия, а г. Стелловский не исполняет его, я хотела ускорить это дело, но он, согласившись сначала поручить М.А. Балакиреву печатание опер за границей, на весьма выгодных, мною ему предложенных условиях, вдруг неожиданно вместо того начал со мною процесс, который кончился не в пользу г. Стелловского. Жаль, что из-за всех этих дрязг страдает музыка брата. Но партитура "Руслана" должна быть напечатана, и будет. Это лучшая и любимая опера брата».

Хотя Стелловский издал четырехтомное собрание сочинений Достоевского, а также выпустил отдельно целый ряд его произведений, однако знакомство со Стелловским (скорее всего, оно произошло в начале 1865 г.) принадлежит к самым трагическим страницам в жизни писателя. О знакомстве со Стелловским и о контракте с ним Достоевский рассказал в письме к своей знакомой А.В. Корвин-Круковской от 17 июня 1866 г.: «Прошлого года я был в таких плохих денежных обстоятельствах, что принужден был продать право издания всего прежде написанного мною, на один раз, одному спекулянту, Стелловскому, довольно плохому человеку и ровно ничего не понимающему издателю. Но в контракте нашем была статья, по которой я ему обещаю для его издания приготовить роман, не менее 12-ти печатных листов, и если не доставлю к 1-му ноября 1866-го года (последний срок), то волен он, Стелловский, в продолжении девяти лет издавать даром, и как вздумается, всё что я ни напишу безо всякого мне вознаграждения. Одним словом, эта статья контракта совершенно походила на те статьи петербургских контрактов при найме квартир, где хозяин дома всегда требует, что если у жильца в его доме произойдет пожар, то должен этот жилец вознаградить все пожарные убытки и, если надо, выстроить дом заново. Все такие контракты подписывают, хоть и смеются, так и я подписал. 1-е ноября через 4 месяца; я думал откупиться от Стелловского деньгами, заплатив неустойку, но он не хочет. Прошу у него на три месяца отсрочки — не хочет и прямо говорит мне: что так как он убежден, что уже теперь мне некогда написать роман в 12 листов, тем более что я еще в "Русский вестник" написал только что разве половину, то ему выгоднее не соглашаться на отсрочку и неустойку, потому что тогда всё, что я ни напишу впоследствии, будет его.
Я хочу сделать небывалую и эксцентрическую вещь: написать в 4 месяца 30 печатных листов, в двух разных романах, из которых один буду писать утром, а другой вечером и кончить к сроку...». Более подробно о контракте со Стелловским Достоевский рассказал в письме к адвокату В.И. Губину от 8 (20) мая 1871 г.

Хитрый издатель был уверен, что Достоевский не сдаст роман (это был «Игрок») к 1 ноября 1866 г. Он прекрасно знал, что Достоевский больной человек, что эпилептические припадки, которые бывали раз или два в месяц, выбивали писателя из обычной колеи, не давая ему возможности заниматься творческой работой. Но все же главную ставку расчетливый издатель делал не на болезнь Достоевского и не на его долговые обязательства, хотя они и были очень тяжелыми. Прежде чем подписать с Достоевским контракт, Стелловский успел через своих агентов выяснить, что писатель уже работает над романом «Преступление и наказание» для журнала «Русский вестник» и писать одновременно другой роман не сможет.

Стелловский рассчитал все правильно. Он только не рассчитал одного, а вернее, просто не понял, что имеет дело с гением такой гигантской, нечеловеческой силы, как Достоевский. Чтобы избавиться от грозившей ему долговой тюрьмы и нищеты, писатель решается на невероятный шаг: писать одновременно два романа. Вторым романом предполагался «Игрок». Всю вторую половину 1865 г. и первые девять месяцев 1866 г. Достоевский усиленно работал над «Преступлением и наказанием». И дело не только в том, что он честно выполнил свои обязательства перед редакцией «Русского вестника». Достоевский прекрасно понимал, что рождается его первое большое произведение, что ничего из того, что он написал до «Преступления и наказания», не может идти ни в какое сравнение с этим романом. Вот почему он с таким вдохновением работал над «Преступлением и наказанием», забывая порой, что приближается 1 ноября 1866 г. — срок сдачи нового романа Стелловскому.

Достоевского спасла двадцатилетняя стенографистка Неточка Сниткина. Только с ее помощью Достоевский совершил писательский подвиг: за 26 дней создал роман «Игрок» в десять печатных листов, и Неточка Сниткина стала его второй женой А. Г. Достоевской.

Достоевский был спасен от разорения, но его процесс со Стелловским, начавшийся в 1870 г., о взыскании с издателя неустойки (см.: Судебный вестник. 1873. 16 ноября. № 247), затянулся до 1875 г., то есть до самой смерти Стелловского (см. об этом письма Достоевского первой половины 1870-х гг.). В записной тетради Достоевского 1876–1877 гг. есть иронические строки: «Стелловский. Этот замечательный литературный промышленник кончил тем, что сошел с ума и умер».

Возможно, Достоевский заклеймил Стелловского под именем купца Шелопаева в «Преступлении и наказании».