Котельницкий Василий Михайлович

[1770, Москва — 11 (23) января 1844, там же]

Двоюродный дед Достоевского по материнской линии, статский советник. В 1789 г., после окончания курса в гимназии, поступил в Московский университет и за успехи в медицинских науках получил две серебряные медали. С 1804 г., после защиты диссертации, доктор медицины и профессор Московского университета по врачебному веществословию, рецептуре и фармации, декан медицинского факультета, член Общества истории древностей российских.

Младший брат писателя А. М. Достоевский вспоминает:

«...Дедушка Василий Михайлович Котельницкий был родным дядей моей маменьки, он был доктором и профессором Московского университета по медицинскому факультету, не знаю только по какой кафедре. Это в начале 30-х годов был уже глубокий старик, очень уважаемый как моим отцом, так, кажется, и всем тогдашним медицинским миром. В день его именин (1-го января) в маленьком деревянном домике его "под Новинским" пребывает, бывало, весь университет, как профессора, так и студенты-медики. Целая корзина визитных карточек и целая тетрадь с расписками были результатом этого дня. Старик в этот день никого не принимал, но зато следующий день бывал занят сортировкою визитных карточек и прочитыванием расписавшихся, которых фамилию он большею частью позабывал, но зато верно помнила его супруга, бабушка Надежда Андреевна, которая вообще была главою дома. Замечательно, что, быв доктором, он, по его собственным словам, не написал в свою жизнь ни одного рецепта по причине своей мнительности и боязни ошибиться. А потому, при самом пустячном недуге своем или жены своей, он обращался за советом к папеньке, который и лечил как его, так и Надежду Андреевну. Он ежегодно, раз пять в год, бывал со своей супругой у нас. Приезжали они всегда к вечернему чаю и всегда в коляске с лакеем, проводили у нас в разговорах часа 2-3 и уезжали. Помню, что дедушка всякий раз сажал меня к себе на колени, и, оттопырив два пальца правой руки (указательный и мизинец), бодал меня ими, приговаривая: "Идет коза рогатая... забодает Андрюшу, забодает!.." Господи, как боялся я тогда этой козы рогатой! Только стыд удерживал меня от крика и плача. Мы, впрочем, любили дедушку, и он, как бездетный, тоже любил нас очень. Родители, отдавая им визит, конечно ездили к ним одни; только один раз я помню, что маменька, поехав к ним одна, т.е. без папеньки, взяла и меня с собою. Но зато каждую Пасху мы, трое старших братьев, в заранее назначенный дедушкою день обязаны были являться к нему на обед. Родители без боязни отпускали нас, зная, что дедушка хорошо досмотрит за нами, и вот, после раннего обеда, часу во втором дня, дедушка, забрав нас, отправлялся в балаганы. Праздничные балаганы в то время постоянно устраивались "под Новинским" напротив окон дедушкиного дома. Обойдя все балаганы и показав нам различных паяцев, клоунов, силачей и прочих балагановых Петрушек и комедиантов, дедушка, усталый, возвращался с нами домой; там нас дожидалась уже коляска от родителей, и мы, распростившись с дедушкой, отъезжали домой, полные самых разнообразных впечатлений, и долгое время, подражая комедиантам, представляли по-своему различные комедии. В половине 30-х годов дедушка должен был выйти в отставку; но он долгое время не мог покинуть совершенно университета, и ежедневно, бывало, хаживал в университетскую библиотеку, чтобы почитать газеты и повидаться с бывшими своими коллегами — профессорами. Конечно, все с удовольствием принимали старика. В заключение сообщу следующее: много лет спустя, уже в 60-х годах, когда я служил губернским архитектором в Екатеринославе, я познакомился с доктором Иваном Петровичем Успенским, бывшим слушателем Василия Михайловича; он рассказывал между прочим, что Василий Михайлович читал свои лекции по книжке, причем добавлял, что книжка для него была только, так сказать, гидом, но что в большинстве случаев старик говорил сам от себя много дельного и интересного. Вот как-то студенты, у которых он оставил свою книжку, захотели сошкольничать и переместили сделанную профессором закладку на целую лекцию назад. Приходит Василий Михайлович на первую затем лекцию, открывает книгу по сделанной заметке и начинает читать... Через несколько времени старик останавливается и говорит: "Да об этом, кажется, я читал вам уже, господа!" — "Нет, господин профессор... Мы первый раз еще слушаем эту интересную лекцию" — "Гм, гм... как, однако же... того, память начинает того, изменять мне!.. Ведь я, того, думал, что читал уже вам об этом, а выходит, что я читал это в прошлом году вашим предшественникам!.. Да, того, память начинает изменять!" — При этом Успенский сообщил мне, что Василий Михайлович Котельницкий был очень любим и уважаем всеми студентами вообще, потому что он был всегдашним защитником и ходатаем за всех студентов в совете университета».

Котельницкий перевел с французского книгу Л. Н. Делароша «Рассуждения о врачебных и хирургических действиях опиума» (М., 1803) и выпустил «Слово о начале, успехах и постоянном усовершенствовании химии» (М., 1811). М. В. Волоцкой приводит воспоминания П. И. Прозорова «Белинский и Московский университет в его время» из журнала «Библиотека для чтения» (1859. № 12), назвавшего «Защитником студенческим» Котельницкого после следующего эпизода: «Студенты-стипендиаты выразили свое недовольство казенной университетской столовой и решили объявить ей бойкот. Пришедшему для объяснений ректору один из студентов открыто выразил свой протест в очень независимом тоне. До крайности раздраженный ректор приказывает отдать выступавшего в солдаты и затем обращается к другому студенту, "которого счастливая физиономия с первого взгляда располагала в его пользу". Но и от него последовал тот же ответ, что "пища не хороша". — "У него и лицо-то не такое, чтобы не пойти обедать", — произнес тогда присутствовавший при этой сцене В. М. Котельницкий, по-видимому, с желанием как-нибудь разрядить сгустившуюся атмосферу. "Эх, братцы! — продолжал он. — Всякое даяние благо и всяк дар совершен. — Я пришел вас защищать", — говорил он студентам тихо. "За этот дар мы должны заплатить казне шестью годами службы", — возражали студенты».