[Стихотворные наброски]
Поэтические импровизации шуточного характера составили характерную, яркую и вполне самостоятельную часть интенсивного творческого быта Достоевского в 1860–1870-х гг. В большей части, очевидно, не предназначавшиеся самим автором для печати, его поэтические миниатюры представляют немалый интерес и как специфическая форма осуществлявшейся писателем идейной полемики с оппонентами, и как меткая эскизная зарисовка текущей общественно-литературной жизни, и, наконец, как исходящее из первых рук автобиографическое свидетельство, позволяющее по-новому взглянуть на личные обстоятельства Достоевского в эти годы. Шуточные стихотворения Достоевского 1860–1870-х гг. могут быть условно разделены на три тематические группы: собственно литературные, литературно-бытовые и непосредственно бытовые, тесно связанные с «домашним контекстом» семейной жизни писателя.
К первой группе относятся эпиграммы 1860-х гг.: «Эпиграмма на баварского полковника» (впервые опубл.: Описание рукописей Ф. М. Достоевского. М., 1957. С. 123), «Скажи, зачем ты так разóрил...» (впервые опубл.: Литературное наследство. М., 1971. Т. 83. С. 215), где Достоевский пародирует стихи, печатаемые в «Голосе». Эти эпиграммы объединяет пародирование речи «русского за границей», теряющего «употребление русского языка и мыслей» (20; 186).
Образчиком стихотворных шуток литературно-бытовой тематики в поэтическом наследии Достоевского может служить мини-фельетон «Крах конторы Баймакова...» (декабрь 1876 г.), представляющий собой своеобразную панораму столичной жизни той поры, «оживлявшейся» то неожиданными банкротствами сомнительных банкирских контор, то повальным увлечением верхушки общества еще более сомнительными спиритическими сеансами, активно обсуждавшимися в петербургской периодике, в частности в разоблачающих проделки ловких спиритов обстоятельных «Трех письмах о спиритизме» Н. Н. Страхова, которые Достоевский пародийно перифразирует в своем фельетоне: «...И уж пишет критик Страхов / В трех статьях о спиритизме, / Из которых две излишних, / О всеобщем ерундизме / И о гривенниках лишних» (17; 23; ср.: 17; 33).
Шуточные импровизации бытовой тематики наиболее многочисленны. Летом 1866 г. на даче в Люблине под Москвой записаны с многочисленными правками две строчки «Расскакавшуюся деву / Я на кровле дач увидел...» (впервые опубл.: Описание рукописей Ф. М. Достоевского. М., 1957. С. 124; сводка черновых вариантов: ПСС), предназначенные, очевидно, для ответа на шутливые импровизации молодежи, гостившей в Люблине.
Наконец, третья группа стихотворно-бытовых импровизаций Достоевского охватывает более поздние годы разрастания семейства и возрастающих вместе с этим материальных затруднений (1876–1879): «Дорого стоят детишки, / Анна Григорьевна, да, / Лиля да оба мальчишки — / Вот она наша беда!» (впервые опубл.:Описание рукописей Ф. М. Достоевского. М., 1957. С. 267). Адресатами шутливых увещевательных обращений становятся теперь и шаловливые дети писателя, чьи гротескно преувеличенные «разбойничьи» (видимо, «унаследованные от матери»?) замашки доставляли отцу-писателю немало хлопот: «Не разбойничай, Федул, / Не кричи во всю ты глотку. / Ты хоть губы и надул, / Но не пьян, не пьешь же водку. / Не визжи и ты, Лилюк, / Будь хорошенькой девчонкой, / Будь ты общий всем нам друг, / А не злющей собачонкой».
Ратников К. В.