М.М. Достоевскому (около 7 мая 1847)
Любезный брат,
Напишу тебе две строчки, ибо занят. Не знаю, где застанет тебя письмо мое. Всеми силами постараюсь так окончить свои дела, чтобы хоть даже в сентябре побывать к тебе на неделю.1 Что же касается до денег, то я немножко ошибся в расчете. Мне придется писать едва ли и два фельетона в неделю,2 то есть уже не более как 250—300 руб. ассигнац<иями>. И так как я должен уплачивать Майковым, которым я очень много задолжал (хотя они и не спрашивают), и за квартиру, то уж я и не знаю, сколько я тебе буду присылать; но буду присылать. Я, брат, в таком положении, что если отдам тебе до 1 октября только 100 руб. серебр<ом>, то почту себя счастливейшим человеком. Но с 1-го октября или сентября6 дела переменятся. Я возьму у Краевского после окончания романа 1000 руб. серебр<ом> вперед и не иначе как на неопределенный срок. Так как «Современник» идет и с ожесточением переманивает к себе сотрудников «Отеч<ественных> записок», то он, Андр<ей> Александрович Краев<ский>, сильно трусит. Он будет согласен на всё. К тому же счастье его и мое, что роман мой печатается в конце года.3 Он завершит год, пойдет во время подписки и, главное, будет, если не ошибаюсь теперь, капитальною вещью в году и утрет нос друзьям «Современникам», которые решительно стараются похоронить меня. Но к черту их. Тогда, получа 1000 руб. сереб<ром>, я приеду к тебеа с деньгами и с окончательным решением насчет тебя. Ты можешь приехать в Петербург хоть один, взяв отпуск на 28 дней, получить место и — или продолжать службу в инженерах, или навек оставить ее.
Адресс мой:
На углу Малой Морской и Вознесенского проспекта, в доме Шиля, в квартире Бреммера, спросить Ф. Достоевского.
Насчет перевода не знаю, буду хлопотать всё лето, искать его. У нас был в Петербурге (он теперь за границей) один дурак Фурманн, тот получает до 20 000 р. в год одними переводами! Если б у тебя был хоть один год обеспеченный, то ты бы непременно пошел. Ты молод; можно бы даже сделать литерат<урную> карьеру. Теперь все ее делают. Лет через десять можно бы и забыть о переводах.
Я пишу очень прилежно, авось кончу. Тогда мы увидимся ранее. Что говорит Эмилия Федоровна? Я ей нижайше кланяюсь, детям тоже. Прощай, брат. У меня маленькая лихорадка. Я вчера простудился, выйдя ночью без сюртука в одном пальто, а по Неве шел лед. У нас холодно, как в ноябре. Но уже я раз до шести простуживался, — вздор! Вообще здоровье мое очень поправилось.
Прощай, брат. Пожелай мне успеха. После романа я приступлю к изданию моих 3-х романов («Бед<ных> лю<дей>», «Дв<ойника>», перед<еланного> и последнего) на свой счет,4 и тогда, авось, прояснится судьба.
Дай Бог тебе счастья, мой милый.
Тв<ой> Ф. Достоевский.
Ты не поверишь. Вот уже третий год литературного моего поприща я как в чаду. Не вижу жизни, некогда опомниться; наука уходит за невременьем. Хочется установиться. Сделали они мне известность сомнительную, и я не знаю, до которых пор пойдет этот ад. Тут бедность, срочная работа, — кабы покой!!
Мой всенижайший поклон Николаю Ивановичу Рейнгардту,5 Бергманам.
Печатается по подлиннику: РГБ. Ф.93.I.6.13.
Впервые опубликовано: Биография, письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского. СПб., 1883. Отд. II. С. 63—65.
Датировка письма уточнена Б.В. Федоренко: судя по газетам, лед по Неве шел в 1847 г. около 7 мая, а об этом упомянуто в письме Достоевского (см.: «Летопись жизни и творчества Ф.М. Достоевского»)
1 См. письмо М.М. Достоевскому от 17 декабря 1846 г., примеч. 6.
2 Возможно, описка: два фельетона не в неделю, а ежемесячно.
3 Речь, по всей вероятности, идет о «Неточке Незвановой». Замысел ее, который писатель собирался осуществить в виде большого романа, обнимающего «несколько эпох» жизни героини (см. письмо М.М. Достоевскому от 7 октября 1846 г., примеч. 3), соперничал в это время в его творческих планах с замыслом «Хозяйки» и отодвигал сроки работы над нею.
4 См. письмо М.М. Достоевскому от 20 чисел октября 1846 г., примеч. 4.
5 М.М. Достоевский писал брату из Свеаборга 16 августа 1847 г. о своем близком знакомом Н.И. Рейнгардте: «Этот Рейнгард редкий человек — он даже не задумался и обещал выслать с первою же почтою 300 р<ублей> сер<ебром> <...> Он сказал мне при прощанье, что тем более рад помочь мне, что в моем деле совершенно согласен со мною, что в службе мне делать нечего» (Искусство. М., 1927. Кн. 1. С. 107).
6 Тогда-то я и приеду к тебе, с последними пароходами (примеч. Достоевского)