М.М. Достоевскому (1 апреля 1846)
1 апреля 1846.
Любезный брат.
Посылаю тебе каску с принадлежностями и пару эполет. Чешуи на каске не вделаны, потому что, как сказали, в дороге кивер попортится. Не знаю, хорошо ли услужил. Если же не хорошо, то не я виноват, потому что решительно ничего не понимаю в этих вещах. Отстал от века, друг мой.
Теперь 2-й вопрос. Спросишь, почему так поздно. Но я, милейший мой, в такой каторге, что, как бы ни показалось оно странным тебе, ей-Богу, не сыскал времени для комиссии твоей. Правда, две почты пропустил решительно только по своей оплошности. Виноват. Не сердись.
Теперь далее. Друг мой. Ты, верно, пеняешь, что я так долго тебе не пишу. Но я совершенно согласен с Гоголевым Поприщиным: «Письмо вздор, письма пишут аптекари»1 Что мне было написать тебе? Мне нужно было бы исписать томы, если бы начать говорить так, как бы хотелось мне. В моей жизни каждый день столько нового, столько перемен, столько впечатлений, столько хорошего и для меня выгодного, столько и неприятного и невыгодного, что и самому раздумывать некогда. Во-первых, я весь занят. Идей бездна и пишу беспрерывно. Не думай, чтобы я совсем был на розах. Вздор. Во-первых, я прожил много денег, то есть ровно 4 500 руб. со времени нашей разлуки с тобою и на 1 000 руб. ассиг<нациями> продал вперед своего товару. Таким образом, при известной тебе моей аккуратности я себя обокрал совершенно и начинаю опять по-прежнему бывать без копейки.
Но это ничего. — Слава моя достигла до апогеи. В 2 месяца обо мне, по моему счету, было говорено около 35 раз в различных изданиях.2 В иных хвала до небес, в других с исключениями, а в третьих руготня напропалую. Чего лучше и выше?
Но вот что гадко и мучительно: свои, наши, Белинский и все мною недовольны за Голядкина.3 Первое впечатление было безотчетный восторг, говор, шум, толки. Второе — критика. Именно: все, все с общего говору,а то есть наши и вся публика, нашли, что до того Голядкин скучен и вял, до того растянут, что читать нет возможности. Но что всего комичнее, так это то, что все сердятся на меня за растянутость и все до одного читают напропалую и перечитывают напропалую. А один из наших тем только и занимается, что каждый день прочитывает по главе, чтобы не утомить себя, и только чмокает от удовольствия. Иные из публики кричат, что это совсем невозможно, что глупо и писать и помещать такие вещи, другие же кричат, что это с них и списано и снято, а от некоторых я слыхал такие мадригалы, что говорить совестно.
Что же касается до меня, то я даже на некоторое мгновение впал в уныние. У меня есть ужасный порок: неограниченное самолюбие и честолюбие. Идея о том, что я обманул ожидания и испортил вещь, которая могла бы быть великим делом, убивала меня. Мне Голядкин опротивел. Многое в нем писано наскоро и в утомлении. 1-я половина лучше последней. Рядом с блистательными страницами есть скверность, дрянь, из души воротит, читать не хочется. Вот это-то создало мне на время ад, и я заболел от горя. Брат, я тебе пришлю Голядкина через две недели, ты прочтешь. Напиши мне свое полное мнение.
Пропускаю жизнь и мое учение и скажу кое-что о наших новостях. 1-е (огромная новость). Белинский оставляет «Отечеств<енные> записки».4 Он страшно расстроил здоровье, отправляется на воды и, может быть, за границу. Он не возьмется за критику года два. Но для поддержания финансов издает исполинской толщины альманах (в 60 печ. листов).5 Я пишу ему две повести: 1-е) «Сбритые бакенбарды», 2-я) «Повесть об уничтоженных канцеляриях», обе с потрясающим трагическим интересом и — уже отвечаю — сжатые донельзя. Публика ждет моего с нетерпением. Обе повести небольшие. Кроме того, что-нибудь. Краевскому и романб Некрасову. Всё это займет меня год. «Сбритые бакенбарды» я кончаю.6
2-я новость. Явилась целая тьма новых писателей. Иные мои соперники. Из них особенно замечателен Герцен (Искандер) и Гончаров. 1-й печатался, второй начинающий и не печатавшийся нигде. Их ужасно хвалят.7 Первенство остается за мною покамест и надеюсь, что навсегда. Вообще никогда так не закипала литература, как теперь. Это к лучшему.
Третье. Я или очень рано приеду к вам, или очень поздно, или даже совсем не приеду. Я должен, у меня денег не будет (а без денег я ни за что не приеду, в-третьих, я завален работой. Всё скажет будущее).8
4-е. Шидловский отозвался. Его брат был у меня. Я с ним начинаю переписку.9
5-е. Если хочешь, мой возлюбленный друг, что-нибудь заработать на литературн<ом> поприще, тов есть случай и щегольнуть и эффект произвести одним переводом. Переведи «Рейнеке-Фукс» по Гете. Меня даже просили поручить тебе перевести, ибог вещь нужна в альманах Некрасову. Если захочешь, переведи. Не торопись. И даже если я не приеду к 15-му маю или к 1-му июню, то присылай, если будет готово.д Все разъезжаются на лето; но если возможно будет, то я, может быть, и весной помещу его куда-нибудь и тебе деньги привезу. Если же не весной, то осенью, — но непременно. Деньги будут непременно. Некрасов издатель, он купит, Белинский купит, Ратьков купит, а Краевский в полном моем распоряжении. Дело выгодное. У нас говорили об этом переводе. Итак, начни, если хочешь, а за успех я ручаюсь головой. Если переведешь главы три, то пришли мне, я покажу господам, и случиться может, что денег дадут вперед.10
Никогда еще не был я так богат деятельностию, как теперь. Всё кипит, идет... Но что-то будет? Прощай, мой возлюбленный.
Прощай, милый мой. Целую вас всех и желаю вам всего. У Эмилии Федоровны целую обе ручки. Детей тоже. Как ты? Напиши о себе. Ах, друг мой. Я хочу тебя видеть. Но что делать.
Твой весь Достоевский.
Верочка уже 3 месяца как вышла замуж. Говорят, счастливо. Дядя11 дал столько же, сколько и Варе. Пиши дяде. Она вышла за Иванова (его высокоб<лагородие>). Ему 30 лет. Он где-то профессор химии.12 Мне писала Верочка, говорит, что и тебе тоже.13
а Далее было: нашли что
б Было: большой роман
в Далее было: можешь даже
г Было: если
д Вместо этой фразы было: И если я не приеду к [1-му] 15 мая, то присылай перевод или вообще присылай, когда кончишь.
Печатается по подлиннику: РГБ. Ф.93.I.6.12.
Впервые опубликовано: Биография, письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского. СПб., 1883. Отд. II. C. 45—47.
1 Цитата из «Записок сумасшедшего» Гоголя (записка от «Числа 1-го»).
2 См. обзор критических отзывов о «Бедных людях» и «Двойнике» до апреля 1846 г.
3 Еще до окончания «Двойника» Достоевский на вечере у Белинского читал повесть, которая очень понравилась критику и членам его кружка (см.: Григорович Д.В. Литературные воспоминания. М., 1987. С. 84; Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1960. С. 283). По выходе повести в свет Белинский отметил, что, «как талант необыкновенный, автор нисколько не повторился во втором своем произведении, — и оно представляет у него совершенно новый мир», что «герой романа — г-н Голядкин — один из тех обидчивых, помешанных на амбиции людей, которые так часто встречаются в низших и средних слоях нашего общества». Недостатки повести Белинский увидел в ее растянутости, «частом и, местами, вовсе ненужном повторении одних и тех же фраз» и в том, что «почти все лица в нем, как ни мастерски, впрочем, очерчены их характеры, говорят почти одинаковым языком» (Отечественные записки. 1846, № 3, С. 18—20). Позднейшая переоценка «Двойника» отразилась в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» (Современник. 1847, № 1), где критик кроме «неумения слишком богатого силами таланта определять разумную меру и границы художественному развитию задуманной им идеи» как на другой существенный, с его точки зрения, недостаток «Двойника» указал на «фантастический колорит» (см.: Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1953—1959. Т. IX. С. 563—566; Т. X. С. 40—41). Характеристику отношения Белинского к «Двойнику» и определение своеобразия романа и места его в истории русского реализма см.: Дмитриев В. Реализм и художественная условность. М., 1974. С. 117—126.
4 Белинский задумал оставить «Отечественные записки» в середине 1845 г. В письме к Герцену от 2 января 1846 г. он писал: «Я твердо решился оставить "Отечественные записки" и их благородного, бескорыстного владельца. Это желание уже давно было моею idée fixe..» (Белинский В.Г. Указ. соч. Т. XII. С. 252). Извещение об уходе из «Отечественных записок» Белинский послал Краевскому между 7 и 15 февраля 1846 г. (Там же. С. 589). О причинах ухода критика из журнала см.: Кийко Е.И. Белинский в «Современнике» // Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та, 1954. № 171. Вып. 19. С. 54—119).
5 Планируя издать «толстый, огромный альманах» «Левиафан», Белинский собирался опубликовать в нем повести Достоевского, Тургенева, Панаева, Герцена, поэму Майкова, статью Грановского и т.д. (см.: Белинский В.Г. Указ. соч. Т. XII. С. 254—255). Особенные надежды он возлагал на Достоевского и Герцена. В письме Герцену от 6 февраля названа ожидаемая повесть Достоевского — «Сбритые бакенбарды» (Там же. С. 261). Выпустить альманах Белинскому не удалось. Многие из предназначенных для него материалов перешли потом в «Современник», который с 1847 г. начал выходить под редакцией Некрасова и Панаева (см.: Ванюшина М.А. Белинский в работе над организацией альманаха «Левиафан» в 1846 г. // Учен. зап. Саратовск. гос. ун-та, 1952. Т. XXXI, вып. филол., С. 263—276).
6 Достоевский работу над названными повестями не завершил; «Повесть об уничтоженных канцеляриях» частично была им использована при создании «Господина Прохарчина», а отзвуки «Сбритых бакенбард» можно обнаружить в более поздней повести «Село Степанчиково и его обитатели».
7 Герцен в это время готовил к печати роман «Кто виноват?», Гончаров — «Обыкновенную историю».
8 Достоевскому удалось приехать к брату в Ревель пароходом 25 мая 1846 г. (см.: Достоевский и его время. Л., 1971. С. 283).
9 Переписка И.Н. Шидловского и Достоевского (за исключением одного позднего письма Шидловского) не сохранилась.
10 М.М. Достоевский перевел «Рейнеке-Лис» Гете. Перевод был опубликован позднее в «Отечественных записках» (1848. № 2. Отд. I. С. 265—313; № 3. Отд. I. С. 1—49) и до сих пор не утратил значение классического образца (см.: Жирмунский В.М. Гёте в русской литературе. Л., 1981. С. 372).
11 Имеется в виду А.А. Куманин.
12 См. письмо М.М. Достоевскому от 1 февраля 1846 г., примеч. 12.
13 Письма Веры Михайловны от весны 1846 г. к Ф.М. и М.М. Достоевским сохранились (см.: ИРЛИ. Ф.56. № 398).