Мейер Г. А. Свет в ночи (О «Преступлении и наказании»). Опыт медленного чтения
Мейер Г. А. Свет в ночи: (О «Преступлении и наказании»). Опыт медленного чтения. Frankfurt/Main: Посев, 1967. 517 с.
«В 1959 г. Мейер с женой переехали в деревню, вблизи от Парижа, где он, в почти полном уединении, продолжал работать над своей книгой о Достоевском. Здесь же начала проявлять себя болезнь, подкравшаяся незаметно. Домашний врач не узнал ее вовремя и лечил Г. А. Мейера от простуд, в то время как он страдал нехваткой белых кровяных шариков. Пришлось лечь в госпиталь, где его мучили различными тяжелыми исследованиями. Однажды в палату его вошло десять молодых врачей, со стульями в руках. Г. Мейер с ужасом смотрел на них, ожидая, что его вновь будут “изучать”. Каково же было его удивление, когда они заявили, что пришли задавать ему вопросы о Достоевском. Беседа длилась сорок минут. Уходя, они заявили, что если его книга будет переведена на французский, они немедленно ее приобретут.
Болезнь ни вылечить, ни остановить всё же не удалось. Пребывание в деревне, а затем на океане мало помогло. В сентябре 1965 г. жена Г. А. Мейера попала в автомобильную катастрофу и была ранена в голову. Несмотря на то, что она поправилась, шок для Г. А. Мейера был так велик, что хрупкое его здоровье не вынесло потрясения. Болезнь резко усилилась и 7 февраля 1966 г. свела его в могилу. Он скончался в госпитале в Диеппе. Погребен на кладбище в Медоне».
Книгу о Достоевском Г. А. Мейеру завершить не удалось: «ему оставалось написать последнюю, заключительную главу и предисловие, в котором он хотел объяснить, что “повторения”, встречающиеся в книге, делались им умышленно, чтобы подчеркнуть ими самые значительные у Достоевского места и мысли. Его также очень огорчало, что не все читатели улавливали его мысль о “метафизике встреч”».
«“...Романы Достоевского никого и ничего не изображают, а раскрывают тайны человеческого духа и, познавая их, касаются миров иных... самая важная, главная, ценная и неповторимая особенность гения Достоевского — это его способность бесстрашно разворачивать перед нами свиток нашей совести”.
Именно в силу этого видения Достоевского книга Мейера может расколоть жизнь его читателя на два разных периода, может сообщить духовную силу, принести подлинное утешение в самых страшных потерях.
Через Достоевского, “писателя высших реальностей”, показывает нам Мейер иное, чем мы знаем, устройство мира и нашей человеческой жизни, то реальнейшее из реальных, о котором в течение двух тысяч лет повествует нам Евангелие. А призыв к медленному чтению, который запечатлен в подзаголовке этой книги, не только определяет ее направленность, но против течения нашей эпохи, — суетной, поверхностной, торопящейся, неуспевающей — приближает нас к новой человеческой эре неторопливого глубинного проникновения в жизнь, во все ее измерения и планы, в подстерегающую нас вечность» (Н. Тарасова).