Документальная основа

Документальная основа — ориентация писателя на реальные факты и события. Документальная основа в произведениях Достоевского является устойчивой чертой его художественной системы. Это обусловлено, с одной стороны, общей для любого вида искусства опорой на реальность, а с другой — тенденцией литературного процесса второй половины XIX в. к увеличению доли нелитературных фактов, отражающих самую современную злободневность, текущую действительность. Отличительная черта документальной основы произведений Достоевского — включение в художественный текст остросовременных фактов, «горячей» информации, фактический отказ от «архивной» документальной основы (в творчестве Достоевского фактически снята историческая тема). Биографы писателя отмечают постоянное стремление быть в курсе самых последних событий, происходящих в России; пристальное внимание к газетным материалам; учет и составление своеобразной коллекции газетных информаций, давших Достоевскому возможность сделать вывод о «фантастичности» русской жизни (см. реализм). Для Достоевского актуальным было стремление идти в ногу с веком; гарантией современности и своевременности авторского взгляда на жизнь выступает постоянный и напряженный анализ текущего.

Документальная основа произведений Достоевского была постоянным предметом изучения. Для современников она была в большинстве случаев очевидна, в дальнейшем стала изучаться комментаторами его творчества и литературоведами. Достаточно полно документальная основа прокомментирована в Полном собрании сочинений Достоевского. В то же время многие факты современности Достоевского действительности начинают раскрываться и осознаваться как основа его текстов только сейчас, так что проблема продолжает быть довольно актуальной.

Термин «документальная основа» не является дубликатом термина «автобиографизм». Документальная основа предполагает прежде всего общественно значимые события, факты, получившие широкую огласку и общественный резонанс. Можно выделить различные уровни использования документальной основы в произведениях Достоевского:

1. Уровень персонажей. Здесь документальная основа тесно связана с вопросом о прототипах героев, причем именно в том случае, если эти прототипы — люди известные, оказавшие определенное влияние на свою эпоху. Специфика использования документальной основы в данном случае выражается в умении Достоевского соединить в одном персонаже черты самых разных людей, кстати, нередко не узнаваемых современниками. С другой стороны, и сами черты претерпевали значительную трансформацию. Гроссман отмечает по этому поводу: «Художник действует здесь по какому-то высшему произволу, которым являются категорические законы его творческого замысла, его общего стиля, его философских или иных тенденций; он берет у живого лица те черты, которых требуют эти законы творческого процесса, отбрасывая остальные и свободно преображая личность, судьбу и характер живого и подлинного оригинала. Так, мы видим, поступают все великие мастера романа. Поражавшие их живые лица неизменно выступали в их романах наново воссозданными фантазией романиста и явственно храня на себе резкие следы его темперамента, воззрений, творческих страстей и художественных замыслов. И поэтому именно они являлись прототипами, т. е. отдаленными первообразами для дальнейших перевоплощений, а не мертвыми манекенами, школьными моделями, ученическими “натурами” или трафаретными формами, всё назначение которых — служить для точных копий, безошибочных слепков, механических воспроизведений» (Гроссман Л. П. Бакунин в «Бесах» (Ответ Вяч. Полонскому) // Спор о Бакунине и Достоевском: Статьи Л. П. Гроссмана и Вяч. Полонского. Л., 1926. С. 90–91). Говоря о Бакунине как прототипе Ставрогина, этот же исследователь указывает: «Достоевский, создавая Ставрогина, исходил из личности Бакунина, и по-своему, художественно-философски, т. е. свободно и даже фантастически-произвольно трактовал его образ и толковал его жизненный подвиг». В. П. Полонский, полемизируя с Л. Гроссманом, доказывает, что прототипом Ставрогина явился Н. А. Спешнев. Каждый исследователь приводит подробную аргументацию своего мнения. Еще один яркий пример синтетичности работы Достоевского с документальной основой на уровне персонажей приводит А. С. Долинин, отмечающий, что прототипом Версилова являются не только прототипы Ставрогина (поскольку Версилов задуман был как «хищный тип», развертывающий основной «набор» качеств Ставрогина, а потом претерпел качественные изменения), но и такие исторические лица, как Герцен и Чаадаев. Достоевскому важно «схватить» тип, и если это требует сложной трансформации реального источника, он всегда идет на это, избирая только то, что актуально для создания типа, видимого его внутренним взором. Интересно, что пути выявления прототипов героев Достоевского различны — не только и не столько внешнее сходство и общее родство судеб, но в основном идеи, носителями которых являются прототипы в жизни и герои в произведениях. На таком основании строит свое доказательство о прототипичности Некрасова Подростку А. С. Долинин (Долинин А. С. Последние романы Достоевского: Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». М.; Л., 1963. С. 62–75).

2. Уровень фона событий. Документальная основа проявляется в точном до буквальности воспроизведении места событий. Наиболее очевидным доказательством является работа Достоевского с воссозданием облика Петербурга. По «петербургским» текстам Достоевского можно совершать экскурсии — он точно описывал дома, улицы, «канавы», мосты, высчитывал расстояния, запоминал подробности внешнего вида и внутреннего оформления петербургских домов и т. п. Многие примеры приводит в своих «Примечаниях к сочинениям Ф. М. Достоевского» А. Г. Достоевская, подчеркивая документализм описаний места в текстах: «Выходя с В-го проспекта на площадь, он вдруг увидел налево вход во двор, обставленный совершенно глухими стенами и проч. Вознесенский проспект. Феодор Михайлович в первые недели нашей брачной жизни, гуляя со мною, завел меня во двор одного дома и показал камень, под который его Раскольников спрятал украденные у старухи вещи. Двор этот находился по Вознесенскому проспекту, второй от Максимилиановского переулка; на его месте построен громадный дом, где теперь редакция немецкой газеты. На мой вопрос: зачем же ты забрел на этот пустынный двор? Феодор Михайлович ответил: А за тем, зачем заходят в укромные места прохожие» (Гроссман Л. П. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. М.; Пг., 1922. С. 56).

3. Уровень фабулы. Почти всегда в фабульной основе произведений Достоевского лежат реальные факты, чаще всего отраженные в газетных публикациях, ставшие предметом общественного обсуждения и споров. Важно, что уголовная и иная хроника своего времени не являлась для Достоевского источником сюжетов и самоцелью — а лишь служила поводом для глубокого и всестороннего исследования разложения современному писателю общества, толчком к поиску выхода из тупиков эпохи. Так, фабульная основа истории Мити Карамазова связана с делом Ильинского, каторжанина, чья история описана в «Записках из Мертвого дома» — дворянина, осужденного за отцеубийство, которого он не совершал, 10 лет проведшего на каторге безвинно (Р. Белкнап). Основные моменты фабульно совпадают: возраст участников конфликта, натянутые отношения между отцом и сыном, публично высказанное намерение сына убить отца, осуждение под гнетом неопровержимых улик (в реальной истории безвинность Ильинского была установлена только благодаря тому, что нашлись и покаялись в содеянном настоящие убийцы — 4, 194–195). Еще ярче документальная основа фабулы проявляется в «Бесах». Современная Достоевскому критика еще до публикации финальных глав единодушно заявила о нечаевском процессе как фабульной основе романа. Характерно, что в глазах критики такое «заимствование» представлялось нехудожественным. Л. П. Гроссман приводит целую подборку таких замечаний: «Роман Достоевского взят целиком из стенографических отчетов готовых героев и готовых речей нечаевского процесса” («Голос»); «Говоря о первых частях “Бесов”, мы уже указывали на то, что многие подробности этого романа напоминают... оригинал, послуживший автору темой для романа — известное нечаевское дело» («Русский мир»); «В “Бесах” окончательно обнаруживается творческое банкротство автора “Бедных людей”: он начинает переписывать судебную хронику, путая и перевирая факты» («Дело»); «...в сущности, это какая-то реляция о нечаевской истории в форме романа» (О. Миллер); «...фабулу своего романа он всецело извлек из нечаевского процесса, притом намеренно изуродовав его главных “участников” (К. Головин). Эту подборку Л. П. Гроссман завершает фразой самого Достоевского: «Некоторые из наших критиков заметили, что я в моем последнем романе “Бесы” воспользовался фабулой известного нечаевского дела, но тут же заявили, что, собственно, портретов у меня нет (указание на типизацию действительности в романе); всё это, скажу от себя, совершенно справедливо» (Гроссман Л. П. Бакунин в «Бесах» (Ответ Вяч. Полонскому) // Спор о Бакунине и Достоевском: Статьи Л. П. Гроссмана и Вяч. Полонского. Л., 1926. С. 104–105). Таким образом, Достоевский считал использование документальной основы не недостатком, а явным достоинством своих произведений.

4. Уровень сюжета. В. С. Дороватовская-Любимова установила, что характерной чертой использования документальной основы в произведениях Достоевского является прямое включение документальных фактов в ткань повествования, когда уголовная хроника и судебные дела становятся предметом открытого, горячего обсуждения (Дороватовская-Любимова В. С. «Идиот» Достоевского и уголовная хроника его времени // Печать и революция. 1928. № 3. С. 31–53). Герои романа обсуждают и упоминают дело «московского убийцы», купца Мазурина, зарезавшего бритвой ювелира Калмыкова и спрятавшего в своем магазине его труп (дело разбиралось в Московском суде в ноябре 1867 г.); неоднократно возвращаются к делу гимназиста Горского, убившего из чувства оскорбленной гордости шесть человек — членов семьи состоятельного купца Жемарина, сыну которого он давал уроки (март 1868 г.); упоминается и преступление студента Данилова, убившего ростовщика; рассказывается об убийстве крестьянином Балабановым мещанина Суслова из-за увиденных у него серебряных часов (октябрь 1867 г.). На документальной основе строится и «коллекция» фактов Ивана Карамазова, с которой он знакомит Алешу.

Таким образом, можно назвать следующие принципы, на которые опирается Достоевский в использовании документальной основы:

1. Реальная современности Достоевского жизнь русского общества является неисчерпаемым источником материала для художественного и философского обобщения и осмысления.

2. Факты русской действительности подвергаются субъективной трансформации писателя, направленной на выявление в них общих закономерностей и глубинного смысла; конечная цель этой трансформации — органичное включение фактов в художественный текст.

3. Литература не должна быть «хроникой» времени, но должна дать ответы на коренные вопросы бытия, указать на возможные выходы из лабиринтов жизни, а это, в свою очередь, можно сделать только при строгом и пристальном отслеживании фактов функционирования общественного организма.

Загидуллина М. В.