Подвижник

Олицетворением нравственного идеала в народе всегда были святые, угодники, носители Божьей правды. По наблюдению исследователя В. М. Лурье, «около 1870 г. в христианстве Достоевского четко обозначился перелом, после которого он обращается к христианскому опыту святых подвижников. Помимо христианской нравственности самой по себе, Достоевский начинает видеть ее духовный источник, который во всей красоте являют собой святые» (Лурье В. М. Христианский идеал Достоевского и христианская святость // Достоевский и современность. Новгород, 1989. С. 66).

С точки зрения Н. Лосского, в жизни и творчестве Достоевского религиозный идеал святости занимает господствующее положение: «Особенной его любовью пользовался святой Алексей — Божий Человек, также святой Тихон Задонский... Чудесные свойства святых привлекали к себе внимание Достоевского. Замечательную прозорливость, даже способность ясновидения он художественно изобразил в рассказе о земном поклоне старца Зосимы перед Дмитрием Карамазовым, в описании общения старца с людьми... Еще более чудесный характер имеет сверхпространственное и сверхвременное влияние личности святых как при жизни их на земле, так и после смерти» (Лосский Н. О. Достоевский и его христианское миропонимание // Лосский Н. О. Бог и мировое зло. М., 1994. С. 108). Стяжание святости, по Достоевскому, может совершаться как через иноческое служение, опыт старчества (старец Зосима в «Братьях Карамазовых»), так и через праведный образ жизни и служение людям в миру (Макар Долгорукий в романе «Подросток», Алеша в «Братьях Карамазовых»). В представлении Достоевского подвижник — это человек, посвятивший себя Богу, но не лишенный и чувства причастности к миру, понимающий человека в скорби его, способный к духовному целительству. В главе «Верующие бабы» Достоевский дает образец благотворного воздействия религиозной воли старца Зосимы на народ. Герой Достоевского не мрачный затворник, а человек, любящий людей, обладающий чувством благостности мира, жизнерадостным мироощущением и в то же время строго взыскательный к себе, к своим слабостям, соблюдающий телесную и душевную чистоту. Жизнь в Боге для старца есть «радость и умиление».

В романе «Братья Карамазовы» заложена сокровенная мысль писателя о невозможности спасения в отъединении от мира, о нравственной ответственности человека за происходящее в мире, где каждый за всех и перед всеми виноват. Поэтому только через общение с людьми старец Зосима исполняет свой духовный подвиг и от них же черпает новые силы для своей деятельности. На этот же путь религиозного подвижничества в миру наставляет Зосима и Алешу Карамазова — того единственного героя романов Достоевского, «на котором сосредоточены его религиозные чаянья и надежды... Этот путь, рекомендованный для Алеши, есть для Зосимы вместе с тем и общий путь жизненно активного христианства будущего» (Аскольдов С. Религиозно-этическое значение Достоевского // Ф. М. Достоевский: Статьи и материалы. Пг.–Л., 1922 С. 15–16). Миссию духовного наставничества в миру, которая ожидает Алешу, исполняет и странник Макар Долгорукий в романе «Подросток». Макар воплощает в себе лучшие эстетические, культурные идеалы и нравственные критерии народа, олицетворяет собой благообразие и всетерпимость, дает образец подлинного жития в соответствии с евангельскими принципами жить во всех и для всех. Макар, как и старец Зосима и его брат Маркел, кровно связаны с родной почвой, землей. Через этих и других героев (Алеша, Соня Мармеладова, Хромоножка из романа «Бесы») Достоевский проводит свою заветную мысль о мистической тайне земли, обладающей духовной силой. Земля, по Достоевскому, — живое существо, отождествляемое с Богородицей, заключающее в себе идеальное женское начало. В творчестве Достоевского преодолевается романтическая антитеза небесного, горнего мира и земли, земного бытия. Как у романтиков небо символизировало тягу к запредельному, так у Достоевского земля является центром духовного притяжения человека. Отсюда желание героев Достоевского повергаться на землю и целовать ее: соприкосновение с землей и раскаянье перед ней нравственно очищает человека. В мистическом прозрении Алеши Карамазова звездный мир и земля, сливаясь в общее космическое целое, порождают то состояние души, когда человек ощущает свою связь с высшим, вечным началом жизни, вселенским бытием и бессмертием.

Личность подвижника складывалась у Достоевского в полемике с господствующим типом положительного лица в русской литературе — борцом, протестантом, человеком, выломившимся из среды; высшая точка этого типа — революционер. Герой с большой буквы. Полемичны как «новые герои» русской жизни, так и князь Мышкин, и Алеша Карамазов. Последний по самой структуре характера — прямая антитеза Герою, прежде всего по отношению к миру, к людям: он не осуждает людей, окружающих его, предельно открыт миру, с детства способен на неизбирательную любовь ко всем — и этой чудесной способностью сродни русским святым. Он осуждает зло, но не злых людей, т. к. верит в человека, верит в земное Преображение, как верили в него святители.

Подвижник Достоевского во многом нетрадиционен, т. к. он не бежит от мира, не спасается в стенах монастыря от мирских соблазнов, а идет в мир для спасения людей. Это подвижник в миру — тип не выдуманный, а реальный, формировавшийся в недрах русского монастыря. В поле зрения Героя лишь ближайший общественный хаос, сквозь искажающую призму которого и весь мир представляется ему нелепостью. Подвижник воспринимает весь мир. Природу, Мироздание как целостную и оправданную гармонию, Божью благодать, органичной частью которой является и человеческая братская любовь ко всему живому. Герой ставит себя в позицию вершителя судеб человеческих — подвижник сознает себя носителем и выразителем Божьей воли. Божьим слугой и слугой людям. Герой возносится над толпой, стремится подчинить ее своей воле, насильственно исправить людей — подвижник воздействует на них самой своей личностью, являясь нравственным ориентиром для мирского окружения. Мученичество Героя неотделимо от самоутверждения — мученичество подвижника чисто жертвенный акт. Намеченная Достоевским антитеза Героя и подвижника получила позднее развитие и теоретическое осмысление в трудах русских религиозных мыслителей С. Н. Булгакова и С. Л. Франка.

Арсентьева Н. Н., Щенников Г. К.