Уманец Сергей Иванович

[1853 — 5(18).1.1917]

Публицист, писатель, из дворян Полтав­ской губернии. Окончил Катковский лицей це­саревича Николая и Лазаревский институт вос­точных языков. Окончил также драгомановское училище при азиатском департаменте Министер­ства иностранных дел. Первый большой литера­турный труд Уманца «Опыт развития религиозно-философской мысли в исламе» (СПб., 1890). Известен также его труд «Современный бабизм (Раскол в магометанстве)» (Тифлис, 1904).

С Достоевским Уманец встречался в Петер­бурге в конце 1870-х г в домах поэта Я.П. По­лонского и вдовы А.К. Толстого С.А. Толстой и на Пушкинском празднике в Москве в 1880 г., о чем сам Уманец вспоминает в 1912 г. в мемуа­рах «Мозаика (Из старых записных книжек)» (подпись С.У.): «У Я.П. Полонского я видел и Ф.М. Достоевского. Это был человек, который мог мгновенно, от одного не понравившегося ему слова своего собеседника, вдруг сразу закипя­титься и наговорить ему кучу неприятных ве­щей. В нем сказывался везде и во всем его врож­денный недуг (эпилепсия), наложивший на все его произведения большой художественный не­дочет и особый отпечаток болезненности, дела­ющей их интересными, главным образом, с пси­хопатологической точки зрения. В последние годы жизни Достоевский, как и граф Л.Н. Толс­той, стал впадать в "проповеднический" тон. Это особенно резко сказалось на Пушкинском юби­лее в Москве, где Достоевский произнес вдохно­венную речь, посвященную великому поэту, и прочел его стихотворение "Пророк" так, как никто никогда его не читал и не прочитает. Я был на этом историческом юбилее, и до сих пор не могу забыть ни этих удивительных глаз, загадоч­но устремленных куда-то вне мира, ни этого-то полушепота, то звенящего призыва последних строк, полного заразительной экзальтации! Гро­мадный зал Дворянского собрания был снизу доверху переполнен тысячной толпой, которая переживала вместе с Достоевским все те мучи­тельные и вместе сладкие минуты вдохновения, которые он сам тогда в глубине души испыты­вал, становясь как бы действительно пророком, ведущим толпу к высочайшему подъему духа и жегшим сердца людей. Тут же в зале со многи­ми делалось дурно, несколько дам впали в глубо­кий обморок, с одним юношей, на моих глазах, сделался припадок падучей... Так была потрясе­на толпа, наградившая писателя бесконечно бур­ными рукоплесканиями.

Как жаль, что в этот счастливейший для До­стоевского день с ним не была в Москве его вдо­ва, ныне здравствующая А.Г. Достоевская, вер­ный друг и неустанная помощница своего зна­менитого мужа, бывшая его гением-хранителем до самых последних минут его тяжелой и омра­ченной страданиями жизни.

В доме графини С.А. Толстой, вдовы графа Алексея Константиновича Толстого, Ф.М. До­стоевский был также всегда желанным гостем. Он издавал тогда свой "Дневник писателя", имев­ший успех, и стал принимать тот проповеднический тон, которым кончали многие наши писа­тели, впадая в какой-то особый славянский ми­стицизм. В аристократическом салоне графини, в котором собирался цвет столичного общества и который удостаивали своим посещением авгу­стейшие особы, Достоевский горячо развивал свою излюбленную теорию о "всечеловечестве" Пушкина (которой он так увлек присутствовав­ших на Пушкинском юбилее) и мировой роли России».