Ровинский Павел Аполлонович

[22.2(6.3).1831, Саратов — 15(28).1.1916, Петроград]

Эт­нограф, славяновед, путешественник, публи­цист, окончил Казанский университет в 1852 г., член общества «Земля и воля», поддерживал свя­зи с польскими повстанцами (1863), предпринял неудачную попытку освободить Н.Г. Чернышев­ского из ссылки (1871). Ряд статей Ровинского, написанных по материалам его путешествий по Монголии и Сербии, был напечатан в первой половине 1870-х гг. в «Вестнике Европы», а статья «С.-Петербургская земледельческая ко­лония» в «Журнале гражданского и уголовного права» (1877, июль-август. С. 151-226).

В 1874 г. Ровинский написал статью «По по­воду чтений О.Миллера», в которой, как он писал издателю А.А Краевскому 28 марта 1874 г., «не придавая никакого значения лекциям г. Милле­ра, слишком бессодержательным, лишенным всякой критики и живой мысли, не надо отнес­тись к ним равнодушно из уважения к той мно­гочисленной публике, которая так жадно слуша­ет их; предлагаемая статья относится к двум лек­циям о Достоевском и указывает на ту реальную, имеющую практическое значение сторону сочи­нений Достоевского, которая лучше всего выра­жается в "Записках из Мертвого дома" и кото­рая профессором совершенно игнорирована. Этим, по моему мнению, для публики осмысли­вается сюжет чтения и во всей наготе обнаружи­вается их бессодержательность, и цель достига­ется таким образом без всяких резких выходок против личности профессора, который как чело­век заслуживает всякого уважения, но как про­фессор относится к своей задаче односторонне и отчасти легкомысленно относится к слушающей его публике».

В 1875–1877 гг. Ровинский был директором колонии для малолетних преступников под Пе­тербургом, по Пороховскому шоссе, на терри­тории бывшей Охтинской лесной дачи. 27 де­кабря 1875 г. эту колонию вместе с А.Ф. Кони и сенатором, основателем колонии М.Е. Ковалев­ским, посетил Достоевский. В колонии Достоевский познакомился с Ровинским. о чем писал в «Дневнике писателя» за 1876 г.: «Директор заведения приглашал меня приехать пожить дня два с ними; это очень за­манчиво. Директор П. А-ч Р-ский известен в литературе; его статьи появляются иногда в "Вест­нике Европы". Я встретил от него самый привет­ливый прием, полный предупредительности <...>. Но при всей предупредительности почтен­ный директор", кажется, человек очень сдержан­ный, хотя он почти с восторгом выставил перед нами отрадные черты колонии, в то же время, однако, несколько смягчая всё неприятное и еще не налаженное. Спешу прибавить, что сдержан­ность эта, как мне показалось, происходит от самой ревнивой любви к колонии и к начатому делу <...>.

— Вы не поверите, какими сюда являются дикими иные из них, — сказал мне П. А-ч: — ничего иной не знает ни о себе, ни о социальном своем положении. Он бродяжничал почти бессоз­нательно и единственное, что он знает на свете и что он мог осмыслить, — это его свобода, свобо­да бродяжить, умирать с холоду и с голоду, но только бродяжить. Здесь есть один маленький мальчик, лет десяти, не больше, и он до сих пор никак, ни за что не может пробыть, чтобы не украсть. Он ворует даже безо всякой цели и вы­годы, единственно чтобы украсть, машинально.

— Как же вы надеетесь перевоспитать таких детей?

— Труд, совершенно иной образ жизни и спра­ведливость в обращении с ними; наконец, и на­дежда, что в три года, сами собою, временем, забудутся ими старые их пристрастия и при­вычки.

Я осведомился: нет ли между мальчиками еще и других, известных детских порочных при­вычек? <...>.

— О, нет, этих скверных привычек не может и быть, — поспешил ответить П. А-ч, — воспи­татели при них неотлучно и беспрестанно наблю­дают за этим.

Но мне показалось это невероятным <...>.

— А много ли было рецидивистов? — осведо­мился я.

— Не так много; из всех выпущенных из ко­лонии было всего до восьми человек (цифра, од­нако, не маленькая) <...>.

— Зато, — прибавил поспешно П. А-ч, — у нас есть и такие выпущенные, которые до сих пор не могут забыть о колонии и чуть праздник — непременно приходят к нам побывать и погостить с нами».