Прибыткова Варвара Ивановна

Петер­бургская спиритка, литератор, с которой Достоев­ский, по его собственному признанию, был зна­ком «лишь самым отдаленным образом». В 1873 г. Прибыткова обратилась к Достоевскому с просьбой напеча­тать в «Гражданине» ее повесть «Болезнь наше­го времени» и 13 декабря 1873 г. Достоевский писал редактору «Русского вестника» Н.А. Любимову: «Эта руко­пись — повесть (около 4½ печат<ных> листов "Р<усского> вестника") г-жи Прибытковой <...>. Почти год назад она доставила ее в "Граж­данин". По неопытности я принял и дал обеща­ние напечатать. Но скоро увидал, что она зай­мет по крайней мере 10 № "Гражд<анина>" (сря­ду). Такую рассрочку наше маленькое издание принять не может на себя. Одним словом, про­изведение такой величины в "Гражд<нине>" не может найти место.
Между тем повесть я читал внимательно: она весьма недурна. Конечно, не блестит художе­ственными достоинствами, но умна бесспорно и не хуже никакой женской работы наших совре­менных писательниц <...>.
Я на прошлой неделе говорил об этой повести Михаилу Никифоровичу [Каткову] и уведомил его, что послал ее к Вам на Ваше решение...».

По утверждению Б.Л. Модзалевского, по­весть Прибытковой «не была напечатана ни в "Русском вестнике", ни в другом каком-либо журнале, если только не появилась анонимно или под псевдонимом». Еще раньше, до письма Достоевского к Н.А. Любимову, Прибыткова писала Достоев­скому 26 октября 1873 г.: «Мне остается одно уте­шение: вполне искренно и горячо поблагодарив Вас за все Ваши хлопоты о моей статье, просить (если всякая надежда на помещение ее "Граж­данином" навсегда потеряна) переслать ее, как Вы предлагаете, г-ну Любимову <...> подкрепив посылку ее Вашей веской рекомендацией <...>. Там статей без авторитетного покровителя не только не принимают, но даже не читают».

В начале мая 1878 г. Прибыткова явилась к Достоевскому «со странным предложением» — вскрыть какой-то ящик и пакет, которые долж­ны были прибыть на его имя от преподавателя механики И.Н. Ливчака, «чтоб быть каким-то сви­детелем чего-то и почему-то». 2 мая 1878 г. в письме к Достоевскому И.Н. Ливчак, как оказалось, поручил Достоевскому «про­двинуть» в «высших сферах» какой-то его «во­енно-технический проект» и письмо начиналось словами: «По стечению обстоятельств, извест­ных нашей достоуважаемой Варваре Ивановне Прибытковой, мне приходится обратиться к вам с некоторою оригинальной просьбой».

6 мая 1878 г. в ответном письме к И.Н. Ливчаку Достоевский наотрез отказался от выпол­нения этого поручения и посоветовал Прибытковой со­общить И.Н. Ливчаку, что она сама берет на себя это дело, так как 8 мая 1878 г. Прибыткова пи­сала жене писателя А.Г. Достоевской: «...Лив­чаку я написала, как советовал Федор Михайло­вич, спрашиваю его о согласии действовать од­ной; в четверг жду ответа, по получении которого через два дня уеду в Москву...».

В своих «Воспоминаниях о Достоевском» При­быткова попыталась передать отношение писа­теля к спиритизму и рассказала о встречах с ним: «Действительно, Ф<едор> М<ихайлович> не любил его <спиритизм>, не раз уговаривал он меня оставить эти занятия, по его мнению, вред­ные во всех отношениях, но несмотря на такой взгляд, что-то тянуло его к нелюбимому вопро­су, которому он несомненно придавал значение, очень серьезное и резко осуждал существовавшее в то время почти поголовное над ним глумление. Очень часто, если не всякий раз, при наших встречах, он сам заговаривал о спиритизме, не обращая внимания на мою неохоту вступать в прения, обыкновенно кончавшиеся ничем. К на­шим известным спиритам гг. Аксакову, Бутле­рову и Вагнеру, зная их лично, он всегда отно­сился вполне дружелюбно, вероятно главным образом потому, что постановка ими медиуми­ческого вопроса у нас в России на чисто научную почву более всяких других постановок была ему по сердцу <...>.

Помню раз на 6-й неделе Великого поста, со­бираясь возвращаться из Петербурга в Москву, я зашла проститься с Достоевскими. Супруги Ф<едора> М<ихайловича> не было дома, сам он встретил меня в передней, заявляя, что так спе­шит с выпуском своего "Дневника", что не мо­жет принять меня, хотя бы очень желал погово­рить со мной именно о спиритизме. "Да ведь это пустяки, — прибавил он, — в Москву вы не уеде­те, и не к чему вам уезжать. Поговейте на страс­тной здесь, как и я собираюсь, а на Пасхе прихо­дите к нам, побеседуем".

Случилось так, что я осталась, и в конце Свя­той явилась на зов Ф<едора> М<ихайловича>. Встретил меня опять он сам, и как мне, с перво­го взгляда почувствовалось, очень недовольный моим приходом. Лицо у него было такое хмурое, какое я редко у него видала. — "и не хочу гово­рить о спиритизме, — было его первое слово, — вы напрасно пришли".

Немало озадаченная таким приемом, я улыб­нулась и сказала, что пришла не к нему, а к Анне Григорьевне, которая и появилась в ту минуту в передней, видимо сконфуженная выходкой му­жа, и настоятельно просила меня войти. Усадив меня, она тотчас же заговорила о спиритизме; Ф<едор> М<ихайлович> мгновенно исчез. Но не прошло и пяти минут, как он вернулся со своим обычным стаканом чая в руках и сел у стола воз­ле нас, прислушиваясь к нашему разговору.

— Все это вздор, ваша фантазия или что-то в этом роде, — сказал он на мой рассказ об одном удачном сеансе в нашем кружке, а затем стал сам рассказывать, как в дружеском, очень близком ему семействе занимались столоверчением и раз при нем стол двигался, качался, выстукивал ножкой подходящие ответы даже на мысленные вопросы, а потом прошел по всей, довольно боль­шой комнате, то подымаясь всеми ножками и продолжая двигаться на воздухе, то опять опус­каясь на пол.

— Что же это было, Ф<едор> М<ихайлович>, — спросила я, — очень искусная поддел­ка, обман? Ваши знакомые, видно, много практиковались?

— Вы забываете, — почти злобно ответил он, — я сейчас сказал, что было это в очень мне близкой семье, где никто не стал бы меня обма­нывать.

— Но как же объяснить эти явления, вами вообще отрицаемые, если вы не допускаете об­мана в этом случае?

Не ответив на слова, сильно раздосадованный Достоевский почти выбежал из комнаты и вер­нулся в гостиную, когда мы заговорили уже о другом, но при прощаньи поддержал просьбу жены доставить ей возможность присутствовать на одном из сеансов нашего кружка».

В записной тетради Достоевского 1875–1876 гг. есть строки: «Потому что спиритизм отвечает огромной массе людей, как и легкомысленно ве­рующих, так и праздных на чудеса, так и про­сто глубоко верующих (Прибыткова)».