Майков Николай Аполлонович
[28.8(8.9).1794, Петербург — 23.8(4.9).1873, там же]
Художник, академик живописи, отец A.Н., Вал.Н., Вл.Н. и Л.Н. Майковых, участник Бородинского сражения и кампаний 1813–1815 гг. Достоевский познакомился с ним в 1846 г., когда стал бывать в его литературном салоне. Врач С.Д. Яновский вспоминает: «Салон этот составляли, во-первых, даровитые, эстетически развитые и до nес plus ultra гуманные и симпатичные хозяева с их щедро наделенными талантами семьею, а потом И.А. Гончаров, Ст. Сем. Дудышкин, М.А. Языков, наш незабвенный Фед<ор> Мих<айлович> и М.М. Достоевские, Н.А. Некрасов и целая плеяда их друзей, сверстников и товарищей, которые все в то время работали в лучших наших периодических изданиях и которые таланты свои и дарования развивали <...> отшлифовывали в этом именно салоне.
Я узнал салон Евгении Петровны и Николая Аполлоновича Майковых в 40-х годах, но он существовал в Петербурге, как мне передавали, гораздо ранее. Когда я познакомился с Майковыми-родителями, — они в то время только лишились старшего сына Валериана. Неожиданная и как говорили тогда на глазах матери совершившаяся смерть этого особенно даровитого и совсем еще юного сына, произвела такое потрясающее впечатление на родителей и в особенности на нежный и до крайности деликатный организм матери, что многие из родных и близких знакомых опасались за ее жизнь. И так как в это грустное для всего семейства время все приемы были прекращены, то это и было причиною того, что я, будучи уже знаком с Апол. и Влад. Николаевичами (Леонид Ник. в то время был еще очень и очень молодой юноша и посещал еще гимназию), мог познакомиться с их родителями в следующую зиму. Жили тогда Майковы все вместе и квартира их находилась у Синего моста, на углу Большой Морской, в д., кажется, Колчина. Квартира их была хотя и в третьем этаже, но представляла собою помещение очень просторное, все комнаты были очень большие, высокие и чрезвычайно светлые, убранство комнат было чрезвычайно изящное и комфортабельное. В этой же квартире каждое воскресение, почти без пропуску, начиная с 7-ми часов вечера, сходилась та молодежь, в душу которой Господь вложил уже известную долю таланта, сердце которой билось с самого рождения любовию к ближнему, к добру и правде, а ум во всем и везде искал света и света! <...>. Первое и почетное место подле хозяев занимал не много старший всех нас годами и пользовавшийся уже в то время значительною литературною известностью во всем грамотном мире Иван Александрович Гончаров, автор "Обыкновенной истории". После умной, чрезвычайно доброй и ко всем равнорасположенной хозяйки, Иван Александрович представлял для нас действительно что-то центростремительное и когда он говорил, то мы все чутко прислушивались не только к смыслу его суждений, но дорожили всяким его словом, которое, как теперь помню, постоянно было умно, характеристически метко и чрезвычайно пластично. Иван Александрович с самого вечера и до ужина, т.е. ровно до 12 часов, обыкновенно сидел в гостиной, вместе с Евгенией Петровной и другими более или менее интеллигентно развитыми дамами. В этой же гостиной обыкновенно оставались до ужина Ст. Сем. Дудышкин, братья Дружинины, М.А. Языков, Зуев (инженер путей сообщения) и некоторое время все вновь прибывающие посетители, которые потом расходились по трем комнатам, а именно — в столовую, в комнату Владимира и Леонида Николаевичей и в громадную по размерам комнату мастерскую Николая Аполлоновича, который, как известно, был академик живописи. В этих комнатах располагалась вся масса литературной и вообще мыслящей молодежи и формировались группы, из коих каждая имела своего как бы старшего. Тут читались иными подготовленные статьи, тут высказывалось об них мнение, тут излагались проекты и планы задуманных работ и все это происходило до того серьезно, дружелюбно и без малейшего чувства зависти или недоброжелательства, что поистине можно сказать, что тут именно формировались и развивались те дорогие для России люди, которые написали для нее Фрегат Палладу и Обломова, Записки из Мертвого дома и Дневник Писателя и многое другое, что составляет не хлам и баласт, но драгоценную суть русской литературы. Говоря об этих группах, я мог бы много рассказать о том, как, например, в той, где превалировал Федор Михайлович, он, с свойственным ему атомистическим анализом разбирал характер произведений Гоголя, Тургенева и своего Прохарчина <...>. Результаты всех кружковых бесед в конце концов за ужином, куда сходились уже и хозяева и все гости, сидевшие в разных комнатах, проходили через горнило строгой критической оценки Гончарова, Дудышкина (заведывавшего в то время в "Отечественных записках", после смерти Белинского и Валериана Майкова, отделом критики), Языкова и тонко чутких ко всему правдивому и эстетическому самих хозяев. И все это продолжалось иногда с прибавлением хорошей музыки и пения, а большей частью в словесных прениях и отстаиваниях убеждений до 3-х и даже иной раз до 4-х часов утра! <...>.
Если мы и через 40 лет припомним себе тех людей, которых приходилось встречать в салоне Майковых, то пред нами именно становятся такие люди, которые во всю свою жизнь, на каком бы поприще деятельность их не происходила, прежде всего имели в виду проявить самую теплую любовь к ближнему и ни под каким видом и предлогом не погрешить против добра и правды. Я не буду говорить о нравственных заслугах таких крупных талантов, которые произведениями своими привязали к себе любовь и уважение России, но если мы припомним себе имена и тех посетителей салона Майкова, которые для массы публики остались неизвестны, то и при рассмотрении жизненной карьеры и этих всех людей мы удостоверимся в одном, что все они оставались во всю свою жизнь людьми честных и твердых убеждений, сердечно любили своих старших и меньших братьев, никогда не действовали вопреки совести и долга и постоянно любили родную литературу и стремились к свету».
В последнем письме к брату перед отправкой на каторгу Достоевский просит: «Скажи Майковым мой прощальный и последний привет. Скажи, что я их всех благодарю за их постоянное участие к моей судьбе <...>. Пожми руку Николаю Аполлонов<ичу>...».
Встречи Достоевского с Майковым продолжались и в 1860–е гг. В записях Достоевского за конец января — начало февраля 1867 г. отмечено, к кому надо съездить в связи с предстоящей женитьбой: «К Майкову-отцу».