Корвин-Круковская (Шуберт) Елизавета Федоровна

[1820 — 1879, Палибино Витебской губ.]

Дочь академика Ф.Ф. Шуберта, жена генерала-лейтенанта В.В. Корвин-Круковского, мать С.В. Ковалевской и А.В. Корвин-Круковской. Достоевский познакомился с Корвин-Кру­ковской в конце февраля — начале марта 1865 г., когда А.В. Корвин-Круковская оказалась в Пе­тербурге и пригласила Достоевского в гости. Однако первая встреча была неудачной. Вот как вспоминает об этом С.В. Ковалевская: «...Отец строго приказал матери, чтобы она непременно присутствовала при знакомстве Анюты с Федо­ром Михайловичем и ни на минуту не оставляла их вдвоем. Я тоже попросила позволения остать­ся во время его визита. Две старые тетушки-немки поминутно выдумывали какой-нибудь пред­лог появиться в комнате, с любопытством погля­дывая на писателя, как на какого-то редкого зверя, и, наконец, кончили тем, что уселись тут же на диване, да так и просидели до конца его визита.
Анюта злилась, что ее первое свидание с До­стоевским, о котором она так много наперед меч­тала, происходит при таких нелепых условиях; приняв свою злую мину, она упорно молчала. Федору Михайловичу было и неловко и не по себе в этой натянутой обстановке; он и конфузился среди всех этих старых барынь и злился <...>.
Мама изо всех сил старалась завязать инте­ресный разговор. С своей самою светскою, лю­безною улыбкой, но, видимо, робея и конфузясь, она подыскивала, что бы такого приятного и ле­стного сказать ему и какой бы вопрос предло­жить поумнее.
Достоевский отвечал односложно, с преднамеренной грубостью. Наконец, a bout de ses ressources [исчерпав свои возможности — франц.], мама тоже замолчала. Посидев с полчаса, Федор Михайлович взял шапку и, раскланявшись нелов­ко и торопливо, но никому не подав руки, вышел.
По его уходе Анюта убежала к себе и, бросив­шись на кровать, разразилась слезами.
— Всегда-то, всегда-то все испортят! — повто­ряла она, судорожно рыдая.
Бедная мама чувствовала себя без вины вино­ватой. Ей было обидно, что за ее же старания всем угодить на нее же все сердятся. Она тоже заплакала.
— Вот ты всегда такая: ничем не довольна. Отец сделал по-твоему, позволил тебе познако­миться с твоим идеалом, я целый час выслуши­вала его грубости, а ты нас же винишь! — упре­кала она дочь, сама плача, как ребенок.
Словом, всем было скверно на душе, и визит этот, которого мы так ждали, к которому так наперед готовились, оставил по себе претяжелое впечатление...».
«Однако дней пять спустя, — вспоминает да­лее С.В. Ковалевская, — Достоевский опять при­шел к нам и на этот раз попал как нельзя более удачно: ни матери, ни тетушек дома не было, мы были одни с сестрой, и лед как-то сразу расстаял <...>. Часа три прошли незаметно. Вдруг в пе­редней раздался звонок: это вернулась мама из Гостиного двора. Не зная, что у нас сидит Досто­евский, она вошла в комнату еще в шляпе, вся нагруженная покупками, извиняясь, что опоз­дала немножко к обеду.
Увидя Федора Михайловича так запросто, одного с нами, она ужасно удивилась и сначала даже испугалась. "Что бы сказал на это Василий Васильевич!" — было ее первой мыслью. Но мы бросились ей на шею, и, видя нас такими доволь­ными и сияющими, она тоже растаяла и кончи­ла тем, что пригласила Федора Михайловича запросто отобедать с нами.
С этого дня он стал совершенно своим челове­ком у нас в доме и, ввиду того, что наше пребы­вание в Петербурге должно было продолжаться недолго, стал бывать у нас очень часто, раза три, четыре в неделю <...>. Мама и Федор Михайло­вич скоро стали отличными друзьями. Мама очень его полюбила, хотя и приходилось ей под­час терпеть от него.
Под конец нашего пребывания в Петербурге мама задумала сделать прощальный вечер и со­звать всех наших знакомых. Само собою разу­меется, она пригласила и Достоевского...».
Знакомство с Корвин-Круковской нашло отражение в романе «Идиот» и некоторые чер­ты ее облика есть в матери Аглаи — Лизавете Прокофьевне и даже ее расхождения с мужем, генералом В.В. Корвин-Круковским получили отра­жения в «Идиоте».