Иванов Виктор Александрович
[28.10(9.11).1854, Москва — ?.9.1919]
Племянник писателя, сын А.П. и В.М. Ивановых у учился в Петербургском институте путей сообщения, инженер путей сообщения, 17 лет прослужил на станции Тихорецкой, в конце жизни служил начальником участка в г. Петровске на Каспийском море. Достоевский встречался с Ивановым-мальчиком и в начале 1860-х гг., когда был в Москве в семействе Ивановых, и на даче в Люблине летом 1866 г., и в 1867 г., когда был со своей женой А.Г. Достоевской в Москве. В середине 1870-х гг. отношения между Достоевским и Ивановым несколько охладились, так как 10 декабря 1875 г. писатель сообщал младшему брату А.М. Достоевскому: «И теперь еще живут здесь, в доме сестры Александры Михайловны, двое племянников моих, Верочкиных детей, Виктор и Алексей, учатся в Путей сообщения, и вот уже Виктор 3 года, а Алексей год, как здесь, а ни разу у меня не были; я же в детстве их немало передарил им гостинцев и игрушек».
В воспоминаниях своих родных Иванов сохранился, как «малообщительный. Чужд какого бы то ни было чинопочитания — со всяким начальством держался на равной ноге. Исключительно честный и бескорыстный; будучи инженером на постройке дороги никогда не брал взяток. В некоторых случаях его честность переходила даже в своего рода щепетильность. Так, например, он имел свой служебный вагон, но когда брал с собой в поездки родного сына, то, соблюдая интересы дороги, всегда покупал ему билет. Непрактичный. Умер, не оставив после себя никаких средств, несмотря на то, что получал большое жалованье».
Некоторые штрихи к портрету Иванова добавляет его приемная дочь Е.В. Кастальская: «Он был очень добр не только к семье, родным, но его эксплоатировали всякие аферисты, он никогда и никому не отказывал в денежной помощи. Он был большой любитель музыки <...>. Он был большой охотник и рыболов — когда он ловил рыбу, он священнодействовал; Боже упаси разговаривать во время ловли... сейчас же прогонял. Любил цветы, разводил их сам (хотя у нас было 2 садовника и чудная оранжерея) <...>. Обыкновенно он выписывал гиацинты и нарциссы луковицами из Голландии и сам их рассаживал в горшки и расставлял в подвале, и не дай Бог кому бы то ни было сдвинуть или переставить какой-нибудь горшок на другое место — была бы буря. Он очень любил, чтобы дома все делалось раз и навсегда по определенному плану <...>. Он был до мелочности честен, до болезни честен, был не карьерист, ему предлагали место с повышенным окладом и более ответственное (в управлении дороги, в г. Ростове), но он категорически отказался. Там сначала были удивлены, а потом оскорблены, как он мог отказаться. Потом его начали теснить по службе, пришлось выйти ему в отставку. Все это привело папу в отчаяние. Не жаль было ему хорошо оплачиваемого положения, но он привык, он полюбил свою службу, свое дело, он всю жизнь шел по одной колее и вдруг его кто-то взял и насильно свернул в сторону. Я сразу заметила, что папа пал духом. Он был уже не тем энергичным человеком, он как-то осел (если можно так выразиться) и начал на моих глазах стареть и хиреть...».