Браун (Панина) Марфа Петровна
(наст. имя — Хлебникова Елизавета Андреевна)
Дочь калязинского помещика А. И. Хлебникова, в шестнадцатилетнем возрасте бежавшая из дому и в погоне «за впечатлениями» объездившая чуть не всю Европу. В феврале 1862 г. познакомилась, а в 1866 г. в Пензе вышла замуж за бывшего сотрудника «Времени», политического ссыльного П. Н. Горского. Отношения их были бурными и неровными, П. Н. Горский характеризовал Браун то много испытавшей, несчастной, кроткой женщиной, то «небывалой в мире злодейкой» и давал такое описание ее внешности:
«Роста Елизавета Хлебникова среднего, очень стройно сложена, походка и все движения грациозны, волосы русые в локонах, немного подстригает, редкие, глаза небольшие, серые, быстрые, лукавые, маленькие, нос умеренный, брови русые, на лбу морщинка... говорит тихо, сладко, вкрадчиво на французском, немецком, английском языках, как на русском. Пишет на этих языках тонко и правильно. Одевается небогато в черные бурнусы, серое платье, носит платок на голове, почти всегда синий» (Достоевский и его время. Л., 1971. С. 258).
Такова была внешность женщины, на некоторое время привлекшей внимание Достоевского, о чем свидетельствуют 7 писем Браун к Достоевскому за 1864–1865 гг. (опубл.: Прохоров Г. В. Неразвернувшийся роман Ф. М. Достоевского (Письма Марфы Браун к Достоевскому) // Звенья. 1936. Т. VI. С. 582–600). Достоевский познакомился с Браун в 1864 г. в связи с тем, что она хотела переводить для «Эпохи» и написать записки о своих путешествиях. Отвечая на несохранившееся письмо Достоевского и оправдываясь перед ним, очевидно, упрекавшим ее в скрытности (речь шла о ее отношениях с П. Н. Горским и неким Флеммингом), Браун пишет Достоевскому 24 декабря 1864 г.: «Я не судья ни г. Горскому, ни г. Флеммингу; ни тот, ни другой мне не муж, но я отчасти обязана тому и другому, а теперь сознаюсь, что не могу быть полезной ни тому, ни другому <...>. С Флеммингом я опустилась до нищенства, с Горским прежде у нас доходило до крайних пределов бродяжничества <...> и я <...> всё более и более убеждаюсь в том, что попытки на сближение с людьми образованными, стремление к труду умственному, действительно безумны и смешны для моей нищенской роли». И далее она сообщает, что «не способна» описать в «Эпохе» свои путешествия: «Я никогда не думала путешествовать, а путешествовала только потому, что так пришлось» (Там же. С. 587–588).
После 24 декабря 1864 г. Достоевский навещает в больнице Браун, помогает ей материально и некоторое время дружен с нею. Браун просит Достоевского «принять» «под свое руководство» П. Н. Горского, сообщает, что он «глубоко уважает» Достоевского и всегда сознает, что много обязан ему и М. М. Достоевскому (Там же. С. 594).
В письме к Достоевскому от 31 декабря 1864 г. Браун сообщает: «...Прошу Вас тоже извинить безумную, пошлую выходку г-на Горского. Он очень неосновательно воображает, что если я выпишусь, а у него нет средств, то решусь на разврат <...>. Но ради Бога, не требуйте от меня много здравой логики <...> г-ну Горскому решительно ничего никогда не сообщу, клянусь вам <...>. Я очень, очень дорожу вашим снисходительным вниманием ко мне <...> но я и сама сознаю, что ваш совет самый лучший — остаться с ним» (Там же. С. 596). Вскоре посетив Браун в больнице, Достоевский отправляет ей письмо (не сохранилось) и деньги. В ответном письме, поблагодарив Достоевского за посещение, Браун признается: «Я никогда не смела надеяться на такое лестное для меня внимание с вашей стороны» (Там же). В последнем письме к Достоевскому во второй половине января 1865 г. Браун благодарит его за то, что он «хотя на минуту или на некоторое время» удостоил ее своей «дружбы» и «расположения» (Там же. С. 600).
После Пензы в июле 1867 г. Горским было разрешено перебраться в Саранск, а последним местом ссылки с января 1869 г. стал Нижний Ломов, где П. Н. Горский вместе с Браун прожил в большой нужде еще восемь лет. Отдельные черты Браун совмещены в образе Катерины Ивановны Мармеладовой в «Преступлении и наказании».