Богуславский Иосиф

[1816, Брестский уезд Гродненской губ. — 1857 или 1859]

Каторжник Омского острога, польский революционер. «Из дворян царства Польского, в Омской крепости с 31 октября 1849 г. за участие в преступных замыслах эмиссара Рера, лишен всех прав состояния с преломлением над головой через палача шпаги, на 10 лет, чернорабочий, грамотен, по-польски читать и писать знает» (РГВИА. Ф. 312. Оп. 2. Д. 1664. Статейный список об арестантах Военного ведомства, сосланных в крепостную работу на срок Омской крепости, состоящих в арестантской № 55 роте, за 1852 год). К. Николаевский дает также «наружные приметы и недостатки» Богуславского: «Лицо круглое, худощавое, глаза серые, волосы темнорусые, на левой щеке родимый знак в роде бородавки» (Николаевский К. Товарищи Ф. М. Достоевского по каторге // Исторический вестник. 1898. № 1. С. 219–224).

Богуславский был уроженцем Брестского уезда Гродненской губернии и воспитанником Виленского университета. Впервые репрессирован высылкой на жительство в Тамбов за связи с возглавляемой Шимоном Конарским организацией Содружества польского народа. По возвращении из ссылки в 1846 г. снова вошел в контакты с виленскими конспираторами, возглавляемыми теперь Я. Рер и А. Рениер (Дьяков В. А. Каторжные годы Ф. М. Достоевского (По новым источникам) // Политическая ссылка в Сибири XIX – начала XX вв.: Историография и источники. Новосибирск, 1987. С. 202). Однако приведя эти данные, В. А. Дьяков дает другую дату приговора над Богуславским и срок каторжной работы в крепостях: начало 1846 г. и четыре года (Там же. С. 202–203). С. Н. Браиловский пишет:

«Иосиф Богуславский присоединился к партии Токаржевского в Усть-Каменогорске. Ему вместе с Токаржевским и Жоховским пришлось в 1846 г. отправиться в Омск. В это время он был очень болен, так болен, что не мог держаться на ногах. Его товарищи просили унтер-офицера позволить положить больного на повозку с пожитками; но тот отказал. Тогда Токаржевский взял больного на руки и нес. Автор воспоминаний был так молод и силен, а привязанность к Богуславскому увеличивала его силы. Больной охватил руками шею друга и, приблизив свое воспаленное лицо к лицу его, как дитя, стонал: "Добрый Шимек! Добрый и дорогой! Чем я тебя отблагодарю?"

— Тем, что скоро выздоровеешь, — отвечал товарищ. Богуславский болел горячкою, но недолго: до Омска он уже оправился. По прибытии в Омск Богуславский первый подвергся операции превращения в каторжника: ему первому обрили бороду, усы и половину головы. Каторжники прозвали Богуславского "больной", потому что он во всё пребывание в Омске почти постоянно хворал и вид имел тяжко больного человека» (Браиловский С. Н. Ф. М. Достоевский в Омской каторге и поляки // Исторический вестник. 1908. № 4. С. 194–195).

В «Записках из Мертвого дома» Достоевский обозначает имя Богуславского как Б–кий:

«Б–кий был больной, несколько наклонный к чахотке человек, раздражительный и нервный, но в сущности предобрый и даже великодушный. Раздражительность его доходила иногда до чрезвычайной нетерпимости и капризов. Я не вынес этого характера и впоследствии разошелся с Б–м, но зато никогда не переставал любить его <...>. Мы года два почти неразлучно ходили с Б–м на одни работы, чаще же всего в мастерскую. Мы с ним болтали; говорили об наших надеждах, убеждениях. Славный был он человек; но убеждения его иногда были очень странные, исключительные. Часто у некоторого разряда людей, очень умных, устанавливаются иногда совершенно парадоксальные понятия. Но за них столько было в жизни выстрадано, такою дорогою ценою они достались, что оторваться от них уже слишком больно, почти невозможно. Б–кий с болью принимал каждое возражение и с едкостью отвечал мне. Впрочем, во многом, может быть, он был и правее меня, не знаю; но мы наконец расстались, и это было мне очень больно: мы уже много раделили вместе».

Богуславский оставил мемуары «Воспоминания сибиряка», которые печатались на польском языке в 1896 г. в краковской газете «Новая реформа». Как указывает В. А. Дьяков, Богуславский возвратился из Сибири в 1855 г., и «Воспоминания сибиряка» «были написаны, таким образом, на свежую память, непосредственно по следам событий. Текст создавался почти одновременно с "Записками из Мертвого дома", но совершенно независимо от них. Весьма возможно, что Богуславский даже не знал о существовании у Достоевского такого замысла. Богуславский не претендовал на художественные красоты и не думал о сколько-нибудь быстрой публикации своих "Воспоминаний"; ему хотелось зафиксировать факты и впечатления. Судя по массе мелких деталей, включенных в текст, можно предполагать, что мемуарист располагал какими-то заметками, сделанными в Сибири. Прежде чем попасть к известному собирателю мемуаров Э. Хеленнеуму (Ивановскому), а затем в редакцию "Новой реформы", рукопись "Воспоминаний" побывала в руках Ш. Тока<р>жевского, который, во-первых, дополнил текст, во-вторых, изготовил ту копию "Воспоминаний", с которой они печатались в "Новой реформе". По-видимому, именно эта копия сохранилась и находится ныне в Кракове в рукописном отделе Ягеллонской библиотеки» (Дьяков В. А. Каторжные годы Ф. М. Достоевского (По новым источникам) // Политическая ссылка в Сибири XIX – начала XX вв.: Историография и источники. Новосибирск, 1987. С. 203–204).

В первую очередь Ш. Токаржевский дополнил текст воспоминаний Богуславского там, где речь идет об отношении Достоевского к полякам. Например, Богуславский утверждает, будто Достоевский в годы Крымской войны собирался выдать тюремным властям содержание своих дружеских бесед с поляками, чтобы получить прощение, или пишет, что Достоевский «был москаль в полном значении этого слова; поляков он ненавидел; о себе говорил (хотя по чертам лица и по фамилии легко было увидеть его польское происхождение), что если бы знал, что в его жилах есть хоть капля польской крови, велел бы ее тут же выпустить» (Boguslawski I. Wspomnienia Sybiraka // Nowa reforma. Krakow, 1896. Nr. 249–294).

Всё это не имеет никакого отношения к действительности, так как противоречит тем хвалебным эпитетам, которым Достоевский сопровождает в «Записках из Мертвого дома» фамилию Богуславского, как, кстати, и других польских ссыльных.