Сороковины

Неосуществленный замысел «поэмы», записан летом 1875 г. (в период работы над романом «Подросток») в записной тетради 1872–1875 гг. (впервые опубл. Л. П. Гроссманом в составе вступительной статьи в изд.: Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. М., 1935. Т. 1. С. 18); представляет собой краткий набросок диалога «молодого человека» и «сатаны». В декабре 1877 г. замысел «Сороковин» включен в план-проспект «Memento. На всю жизнь» (17; 14). Общий тон, отдельные мотивы и интонации беседы перешли в роман «Братья Карамазовы» (гл. «Черт. Кошмар Ивана Федоровича»). Ср.: «М<олодой> человек: Меня всего более бесит, что ко мне приставлен ты» (17; 6) / «Воистину ты злишься на меня за то, что я не явился тебе как-нибудь в красном сиянии, “гремя и блистая”, с опаленными крыльями, а предстал в таком скромном виде. <...> как, дескать, к такому великому человеку мог войти такой пошлый черт? <...> Что делать, молодой человек?» (15; 81); «— Как ты глуп» (17; 6) / «— <...> Ты глуп и пошл, ты ужасно глуп» (15; 73), «— Ты глуп, ты ужасно глуп!» (15; 75); «Сатана: Все вы были обмануты» (17; 6) / Черт: «Я люблю людей искренно — о, меня во многом оклеветали!» (15; 73).

Мотив «Да ведь вы и Бога принимали в виде чего-то разлитого (пролитого)» (17; 6) варьируется в подготовительных материалах и в окончательном тексте романа «Подросток» (см.: 16, 26; 13, 31). Возможно, этот мотив восходит к «Исповеди» Блаженного Августина, который, по его словам, и Бога представлял «как нечто телесное и находящееся в пространстве, то ли влитое в мир, то ли разлитое и за пределами мира в бесконечности»: «Я представлял себе так, Жизнь жизни моей, что Ты, Великий, на бесконечном пространстве отовсюду проникаешь огромный мир и что Ты разлит и за его пределами по всем направлениям в безграничности и неизмеримости <...>. Так предполагал я, не будучи в силах представить себе ничего иного; и это была ложь» (Августин Аврелий. Исповедь. М., 1991. С. 166–167). Очевидно, функция этой реплики сатаны также близка (от противного) ироническим рассуждениям черта Ивана Карамазова о том, что и духу в земной жизни необходимо воплощаться и «принимать последствия» (15; 74). Ср. также в подготовительных материалах к роману: «Абсолют рожки показывает» (15; 334).

Связь с «Братьями Карамазовыми» обнаруживается и на ином уровне. В девятой книге романа главы III–V, в которых описываются мытарства Мити после ареста, названы «Хождение души по мытарствам. Мытарство первое» (14; 412), «Мытарство второе» (14; 419), «Третье мытарство» (14; 425), что соответствует «проспекту» общей композиции «Сороковин»: «Книга странствий. Мытарства 1 (2, 3, 4, 5, 6 и т. д.)» (17; 6).

Замысел «Сороковины» также своеобразно корреспондирует с рассказом из «Дневника писателя» за 1873 г. «Бобок», где один из персонажей (покойник-простолюдин), слушая откровенные и циничные разговоры других мертвецов, в отчаянии восклицает: «Ох-хо-хо! воистину душа по мытарствам ходит!» (21; 53). Он же поджидает свои «сороковинки» (21; 46). Согласно христианским представлениям сорок дней душа усопшего странствует по мытарствам, «проходя испытания, угрожающие душе после смерти, но до окончательного решения ее участи в Судный день». Пространство, где совершаются мытарства, «находится» на границе материального и духовного миров. В этом близость хронотопов замысла «Сороковин» и рассказа «Бобок». Проходя через мытарства, согласно ряду византийских текстов, «вышедшая из тела душа видит страшные черные демонические обличья»; здесь она «подвергается задержанию и допросу относительно отдельных грехов». Так человеческая душа «искупает в мытарствах свою греховность муками, среди которых важнейшая — встреча лицом к лицу с бесами», чью волю человек исполнял в прижизненных грехах» (Аверинцев С. С. Мытарства // Аверинцев С. С. София — Логос: Словарь. Киев, 2000. С. 138). Очевидно, здесь (возможно, в сонном видении героя; ср. «Сон смешного человека») и локализовано «действие» (диалог с сатаной) замысла «Сороковин». Каждое «мытарство» искупает один из грехов. Видение преп. Феодоры из византийского жития Василия Нового (Х в.) насчитывает 20 таких грехов (празднословие, лень, воровство, убийство и проч.) и соответственно 20 мытарств. В житийной традиции мытарства обозначаются порядковыми номерами (что делает в наброске и Достоевский).

В плане-проспекте «Memento. На всю жизнь» жанр произведения определен как «поэма», что соотносит замысел Достоевского с «Божественной комедией» Данте, где пространственная организация текста связана с «чистилищем». Однако замысел «Сороковин», очевидно, имеет серьезно-смеховой характер. Как и в «кошмаре» Ивана Карамазова, «бес» поэмы-мениппеи Достоевского оказывается не воплощением ужаса и темных сил, а «пошляком», раздражающим своего «клиента» «глупостью». Целям ироничного снижения служит и цитация сатаной строчки из стихотворения М. Ю. Лермонтова «И скучно, и грустно...»: «Такая пустая и глупая шутка» (17; 6). Стоит отметить, что эта лермонтовская строчка процитирована в записной тетради 1872–1875 гг. дважды. На другой странице она приведена вместе с записью: «Самоубийца хочет убить себя, ищет места» (21; 257). Если допустить связь этой записи с наброском «Сороковин», можно предположить, что у Достоевского через мытарства проходит душа самоубийцы. Такое допущение согласуется с наблюдением Л. П. Гроссмана (см.: Гроссман Л. П. Последний роман Достоевского // Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. М., 1935. Т. 1. С. 18), который к замыслу «Сороковин» относит еще один набросок, сделанный в тетради 1874–1875 гг.: «Застрелившийся и бес вроде “Фауста”. Можно соединить с поэмой-романом» (16; 5). Если принять гипотезу Гроссмана, это еще больше сблизит замысел «Сороковин» и «Сон смешного человека».

Загидуллина М. В., Тихомиров Б. Н.