Рублев С. Пырьев. «Братья Карамазовы». IV. Лионелла Пырьева против Ульянова и Лаврова
← III. «Да, плохой Иван Александрович...»
В конце августа 1968 г. Госкино запросило у «Мосфильма» список купюр, «произведенных по трем сериям фильма “Братья Карамазовы”». Необходимость монтажных и смысловых сокращений в Малом Гнездниковском объясняли «дорогостоящим процессом печати копий и изготовления исходных материалов по этому фильму, осуществляемым Венгерской кинолабораторией»1. 3 сентября заместитель генерального директора киностудии Николай Иванов отправил Ю. П. Егорову «перечень поправок и исправлений, сделанных съемочной группой <...> на основании и в направлении рекомендаций, сделанных после просмотра фильма руководством Кинокомитета и Главного Управления художественной кинематографии.
1. Сокращен проход Дмитрия Карамазова по монастырю.
2. Переозвучен монашек у скита.
3. Переозвучен Дмитрий Карамазов в “келье Зосимы”.
4. Сокращена сцена Алеши и Зосимы в “келье Зосимы”.
5. Сокращена сцена Дмитрия и Алеши Карамазовых в беседке.
6. Сокращена сцена прихода Алеши к Катерине Ивановне.
7. Сокращена сцена ухода Алеши от Федора Павловича.
8. Изъята сцена “У ракиты” Алеши и Дмитрия Карамазовых.
9. Сокращена и перемонтирована сцена Дмитрия и Алеши Карамазовых в “квартире Дмитрия”.
10. Сокращен эпизод Дмитрия в трактире.
11. Сокращен конец сцены Дмитрия у Самсонова.
12. Изъята сцена с сапогами в “квартире Дмитрия”.
13. Изъят немецкий те[к]ст Ивана Карамазова у Катерины Ивановны.
14. Сокращена сцена Смердякова и Марии Кондратьевны.
15. Сокращена сцена Ивана Карамазова и Смердякова у ворот.
16. Сокращена сцена со священником в “Избе лесника” и монолог Дмитрия в этой сцене.
17. Сокращена зимняя сцена подхода Ивана Карамазова к воротам и его разговор у ворот.
18. Сокращена сцена отъезда Грушеньки в Сибирь.
19. Сокращена сцена с чертом.
20. Сокращен финал фильма.
В результате проделанной работы картина сокращена на 500 метров»2.
Действительно ли неизбежность этих изъятий и сокращений была обусловлена указанными Госкино причинами или данный «перечень» должно рассматривать как банальную цензуру, определить, конечно, затруднительно.
«Естественно, — пишет Михаил Ульянов, — что при экранизации остаются “белые пятна” для зрителя, чего не бывает при чтении произведения каждым из нас. Поясню примером. В фильм не вошла сцена Дмитрия и Алеши у ракиты. Она не лежит на главной линии сюжета. Но в освещении характера Дмитрия она играет существенную роль. Дмитрий загнан в угол: нет денег, любит Грушеньку и боится ее потерять. После дикой сцены в доме у отца за обедом, ночью, на дороге к монастырю, у ракиты, Дмитрий останавливает Алешу шуткой, нелепой, грубоватой: “Жизнь или кошелек?!” В романе далее следует монолог Мити, он рассказывает, как думал о самоубийстве и вдруг услышал, что Алеша идет, и понял, что есть человек, которого он, Митя, любит, и этот человек — его брат, и захотелось ему броситься Алеше на шею, да вдруг мысль пришла: повеселю его, испугаю. Вот он и кинулся навстречу с криком: “Жизнь или кошелек?!” И сцена эта в картину не вошла, и монолога нет, осталась только сюжетная зацепка, канва, перенесенная в другие обстоятельства. И таких потерь немало»3.
Андрей Мягков, Лионелла и Иван Пырьевы. Рабочий момент
2 сентября 1968 г. трехсерийный фильм быстро и без досужих разговоров приняли на финальном заседании худсовета.
«Толстых: Я считаю, что картина хорошая и ее надо принимать. Конструктивно по композиции всё встало на свои места. Мне понравились все три серии. Великолепно играют актеры, хороши все три финала.
Конечно, споры по картине будут, но уже по философии фильма, его сути Лавров и Ульянов достойно сделали свою работу — на высшем уровне.
По двум первым сериям я боялся, что примет зритель под понятием “бог”. В третьей серии эта линия здорово вытянута. Картина будет актуальной и современной в этом плане. В центре проблемы — человечество и человек. Мысль Достоевского здесь вытащена и не захлестывается страстью и эмоциями.
Леонов: Я могу сказать всё то же самое. Задача, поставленная перед фильмом, решена. Решений может быть много, но то, что ставилось, решено, и решено хорошо.
Работа проделана большая. Картина смотрится с напряжением. Актерские работы великолепны.
Арнштам: Картину принимаем. Все рабочие вопросы решим с группой»4.
«Эта последняя работа Ивана Александровича Пырьева, — говорится в “Заключении по кинофильму”, подписанном И. Бицем, Э. Рязановым и Б. Кремневым, — по-пырьевски сильная, страстная, масштабная. В ней всё крупно — люди, страсти, размышления. Сознательно и последовательно отказавшись от всего того, что мешало восприятию современным зрителем романа Достоевского, от пресловутой “достоевщины”, И. А. Пырьев сосредоточил всё свое внимание на гуманистических, прогрессивных сторонах произведения.
Фильм в полный голос, темпераментно и сильно утверждает мысль об ответственности человека перед человечеством.
Эта главная идея раскрывается через столкновения характеров, в борьбе и раздумьях героев. Внутренне психологический мир героев Достоевского изображен в фильме многосторонне, ярко, красочно. В центре внимания режиссера — человек во всей его сложности и многогранности. Поэтому фильму присуще высокое мастерство всего актерского ансамбля. И. А. Пырьев всю свою творческую жизнь боролся за яркую, темпераментную и страстную манеру актерского исполнения. Эти творческие устремления замечательного художника советского кинематографа нашли, пожалуй, самое полное выражение в его последнем фильме. “Братья Карамазовы” отмечены крупными актерскими победами. Это — К. Лавров — Иван Карамазов, М. Ульянов — Дмитрий, А. Мягков — Алеша, М. Прудкин — Федор Павлович, В. Никулин — Смердяков и др.
Безвременная кончина оборвала работу режиссера над фильмом в самом ее разгаре. Артисты М. Ульянов и К. Лавров под общим художественным руководством и при активной творческой помощи худрука объединения Л. Арнштама продолжили дело, незаконченное И. А. Пырьевым, и с честью завершили его.
Особой похвалы заслуживает музыка к фильму, написанная композитором И. Шварцем. Она трагична, сильна, выразительна. Глубокий драматизм органически сочетается в ней с тонким и проникновенным лиризмом.
На высоте и изобразительное решение фильма (оператор С. Вронский, художник С. Волков)»5.
Плакат к фильму
Перед самым выходом фильма на экраны Лионелла Пырьева узнала о том, что «Ульянов намерен поставить свою фамилию и фамилию Лаврова как сорежиссеров Пырьева не перед третьей серией, а перед всей картиной», и отправилась к Кириллу Лаврову за объяснениями.
«— Кира, как так можно? Иван Александрович снял картину почти полностью! Даже те эпизоды, что не успел запечатлеть на пленку, были им досконально разработаны, отрепетированы. Согласись, что кричать “Мотор!” — это не режиссура.
— Я-то против, — смущенно отводит глаза Лавров, — но если Ульянов поставит свою фамилию, я тоже свою поставлю.
Вызываю на серьезный разговор Ульянова и слышу:
— Понимаешь, Пырьев всего добился и ему уже сейчас ничего не нужно, а я хочу быть режиссером.
— Но для этого надо самому сделать что-нибудь приближенное к уровню Пырьева, а не присваивать его работу!
— Послушай, Лионелла, дай жить живым!
Мне ничего не оставалось, как поехать в ЦК. Там попытались возразить:
— Но они тоже что-то делали — нам кажется несправедливым не считаться с их желанием.
И тут я доказала, что могу быть “железной леди”:
— Значит так. Если фамилии Ульянова и Лаврова появятся перед третьей серией, я смирюсь, но если перед всей картиной — как правопреемница Пырьева наложу на показ ленты вето! Вам известно, что в нашем государстве существует авторское право? Фильм на экраны не выйдет!
На другой день в отделе культуры ЦК состоялось совещание, участники которого были вынуждены согласиться с моим условием. Титр, что “Братьев Карамазовых” завершали Ульянов и Лавров, был поставлен перед третьей серией»6.
Из интервью Лионеллы Пырьевой, данном в 1993 г.:
«— В кино, как вы знаете, съемки происходят не в той последовательности, как это потом монтируется в фильме. Беда случилась, когда Иван Александрович снимал заключительные сцены третьей серии — сцены в Мокром. Он успел отснять для последней серии 739 метров, а 1377 метров доснимали уже без него, но по его заготовкам, планам, наброскам, сделанным для всего фильма. Доснимались и некоторые куски во вторую серию.
Когда замысел работы ясен, когда бóльшая часть работы уже завершена — отснята первая серия, практически вся вторая, частично третья, завершить весь труд — дело сугубо техническое. Однако всё оказалось далеко не так, и события приобрели неожиданный характер. Михаил Ульянов и Кирилл Лавров, взявшиеся довести картину до конца, решили присвоить себе и режиссерские лавры Пырьева...
— Да неужели возможно такое?..
— Увы. Тому свидетельство — моя долгая тяжба с ними. При жизни Ивана Александровича они клялись ему в любви и преданности, а как только его не стало, поспешили воспользоваться его трудами.
Тягаться с ними мне было, конечно, трудно. Кто я? Вдова, беспартийная, актриса без громких званий. Кто они? Народные артисты СССР, члены КПСС, а Ульянов к тому же лауреат Ленинской премии, член Центральной ревизионной комиссии КПСС. Разве могла я доказать, что такие заслуженные люди, увенчанные наградами и званиями, нечисты на руку? Это теперь я понимаю, а тогда еще пыталась воевать за правду, восстановить справедливость в отношении Ивана Александровича, чьи авторские права ущемлялись таким беззастенчивым образом. Пробовала однажды поговорить и с Ульяновым, надеясь затронуть в нем какие-то человеческие струнки. Но он, глядя мне в глаза, с некоторым даже раздражением: что ты, мол, всё время возникаешь с этим? — высказал: Пырьев всего достиг, он умер, теперь ему уже ничего не нужно... Как прикажете разговаривать с такими людьми?
— В подобный цинизм, откровенно говоря, трудно поверить.
— Я вас очень хорошо понимаю. Многие зрители привыкли переносить благородные черты киногероев на личность актера. Совпадения бывают, но не часто.
Зрители, наверное, помнят — третья серия “Братьев Карамазовых” предваряется титрами, сообщающими, что фильм заканчивали М. Ульянов и К. Лавров. Повторяю: они досняли фильм по режиссерскому плану Пырьева, ничего принципиально нового, своего они не внесли в картину7. Казалось бы, спасибо им за то, что довели режиссерский план Ивана Александровича до завершения, получили материальное вознаграждение. Если вы возьмете энциклопедический словарь “Кино”, то обнаружите, что Михаил Ульянов, оказывается, режиссер третьей серии “Братьев Карамазовых”8. И это не ошибка издательства, поскольку все сведения составители получают из специальных актерских карточек, заполняемых самими же актерами.
Кирилл Лавров оказался честнее, отказавшись от сомнительных лавров, извините за каламбур. Если фильму действительно нужен был режиссер, на студии нашелся бы профессионал, и никому бы в голову не пришло обращаться за помощью к актеру, который никогда до этого не занимался режиссурой.
Я писала на партийный съезд9, со мной мило побеседовали в одном из отделов ЦК, и всё на этом закончилось. Подала в суд, меня пригласил судья на собеседование и смотрел как на сумасшедшую. Надо отдать должное: он был откровенен, сказав, что на него и на его отца, который был в то время заместителем министра культуры СССР, оказывается давление.
“По вашему делу всё время идут звонки, чтобы я не принимал дело к производству, — сказал он. — Однако я изучил все материалы и считаю, что есть все основания начать слушания”.
Он был честен со мной, но о каком правосудии тогда могла идти речь? Звонки из ЦК, от Ермаша (Ф. Т. Ермаш, в 1972–1986 гг. — председатель Госкино СССР. — С. Р.), Кириленко (А. П. Кириленко, с 1962 г. и до смерти в 1982 г. Л. И. Брежнева — член Президиума ЦК КПСС. — С. Р.) и других высокопоставленных чиновников, которых Ульянов поднял на ноги, сделали свое дело. Ничего доказать мне не удалось. Адвокат же прямо сказал, что, пока эти люди живы, пока занимают свои посты, ничего мы не добьемся. К сожалению, он оказался прав.
Да и тот же Ульянов — был правоверный коммунист, теперь убежденный демократ, как был при должностях, так при них и остался. А сколько таких с гибким нравственным стержнем, для которых совесть — дремучий предрассудок, толкутся у новых кормушек!.. Инстинкт выживания давно уже заменил им все чувства.
Закон оказался на стороне таких людей. Но остался нравственный аспект вопроса, который оспорить значительно труднее. Когда всю эту историю я рассказала Эльдару Рязанову, возглавлявшему комиссию по наследию И. А. Пырьева, он мне поначалу не поверил, решив, что я что-то напутала. А когда при мне же заглянул в энциклопедию, где Ульянов обозначен режиссером третьей серии “Братьев Карамазовых”, удивленно развел руками: “Не понимаю, зачем это ему нужно?..” Тогда же — а это было почти десять лет назад — мы написали от имени комиссии официальное письмо Ульянову с просьбой разъяснить его позицию. Ответа не последовало.
Да, жизнь Ивана Александровича не была легкой, несмотря на премии и зрительский успех. Пырьев был чужим человеком в кино, чужим тем, кто всегда имел влияние, кто не признавал его “простого” происхождения. А он был открытым русским человеком — и по рождению, и по характеру, и по образу мыслей. Он был максималистом, азартным человеком. <...>
Конечно, было у него и немало недоброжелателей. Они мстили ему даже после его смерти. Сколько сил я потратила, чтобы поставили памятник на его могиле! То никто ничего не хотел делать, хотя было специальное постановление на этот счет, то куда-то исчезли деньги... И только когда я пригрозила, что поставлю на могиле Ивана Александровича православный крест, дело наконец сдвинулось»10.
«Михаил Александрович после смерти Пырьева быстро освоился с ролью главного на съемочной площадке. С Кириллом Лавровым» (Л. Пырьева). Фото: В. Мастюков
О перипетиях этой истории знал писатель Юрий Дьяконов. Припомнив «страстную» речь Ульянова на IV съезде кинематографистов СССР: «Вот чего нам и не хватает — ЧЕСТНО и смело выступать с партийных позиций... Борьба, а это борьба идей, требует всё новых и новых бойцов на экране. Мы частенько уступаем по разным причинам, не самым главным, этот участок борьбы!» — прозаик негодовал: «И член Центральной ревизионной комиссии не уступил, украл у Пырьева третью серию последней картины великого художника, украл вместе с К. Ю. Лавровым, Героем Социалистического Труда, народным артистом СССР... И ведь никто (выделено Ю. Дьяконовым. — С. Р.) из киноначальства, из мэтров кино не пожелал вступиться за права Пырьева. Все знали, сколь много “грехов” у него перед “пятой колонной” кинематографа»11.
Со слов актрисы Рогнеды Яценко, вторая жена режиссера Марина Ладынина говорила, что Ульянов и Лавров «вовсю пользовались наработками Пырьева, у которого был расписан каждый кадр», «хотели снять фамилию Ивана Александровича с титров последней серии и поделить гонорар между собой. Андрей, Эрик (сыновья Пырьева. — С. Р.) и Лионелла судились с ними. По-моему, дело они выиграли, потому что Марина Алексеевна с гордостью заявила: “Видите, когда нужно, Андрей способен добиться многого!”»12.
«В 1973 году, — вспоминает Лионелла Пырьева, — в кинопрокатной организации одного из крупных волжских городов я готовилась к встрече со зрителями. Когда спросили, какие части “Братьев Карамазовых” следует отобрать для демонстрации на экране, попросила принести монтажные листы. И в разрешительном удостоверении к ним (по сути главном финансовом документе) прочла: “Режиссеры — Ульянов, Лавров, Пырьев”! Именно в такой последовательности! Ах вот, оказывается, что! Как видите, Ульянову с Лавровым нужна была не только режиссерская слава, но и деньги! А мы-то с двумя сыновьями Ивана Александровича поражались мизерности его постановочных за “Карамазовых”! Получается, основную сумму хапнули Михаил Александрович с Кириллом Юрьевичем. И я подала в суд. <...> Хоть до миллионерши мне было как до Луны, в суд на Ульянова и Лаврова я подала не из-за денег, а потому, что хотела восстановить справедливость. Боже, какое давление началось на судью! Ульянов бегал по всем инстанциям, собирал письма в свою поддержку, рассказывал режиссерам и журналистам, что, мол, Пырьева совсем зарвалась и с ней не стоит иметь дела. Наверное, я всё равно пошла бы до конца, если бы не Олег Стриженов... <...> Олег <...> убедил меня не тратить больше время и нервы на процесс с Ульяновым и Лавровым: “Если ты даже выиграешь суд и им придется вернуть какую-то сумму... Не питай иллюзий, что такой исход дела чему-то может научить этих людей, что они хоть что-то поймут”. Возразить на это мудрому, рассудительному Стриженову мне было нечего. Я перестала ходить в суд, и дело спустили на тормозах. Кто-то, возможно, упрекнет меня в том, что добавила не очень светлую краску в образ Ульянова: дескать, человек уже ушел, да и было это всё давным-давно. Я понимаю: мертвых ничему научить нельзя, но обида за Ивана Александровича до сих пор саднит»13.
Лионелла Пырьева (Скирда) — Грушенька
Обвинения в желании улучшить материальное положение за счет картины, высказанные Мариной Ладыниной (со слов Р. Яценко) и Лионеллой Пырьевой в адрес Ульянова и Лаврова, не лишены оснований. 21 марта 1968 г. А. В. Романов разрешил В. Н. Сурину, «в порядке исключения», оплачивать «актерам исполнителям главных ролей» («каждому из них») «50% ставки кинорежиссера-постановщика второй категории»14, однако Ульянова и Лаврова это не устроило. 19 ноября 1968 г. они писали председателю Госкино:
«Как Вам известно, режиссер-постановщик фильма “Братья Карамазовы”, народный артист СССР И. А. Пырьев, скончался в самом разгаре работы над картиной. Окончание работы над фильмом было поручено съемочной группе, а режиссура была доверена нам. Коллектив съемочной группы закончил работу над фильмом в положенный срок, и, судя по первым просмотрам, результат[ы] этой работы принимаются зрителем и прессой с интересом. Каждая из трех серий “Братья Карамазовы” является законченным фильмом и может демонстрироваться на экранах страны так, как удобнее прокату. В настоящее время заканчивается работа над широкоформатным вариантом фильма и идет работа по изготовлению экспортного, двухсерийного варианта картины. Таким образом, всей съемочной группой проделана большая работа, которая в настоящее время завершается.
По существующему законоположению выплата постановочного вознаграждения за создание многосерийных художественных фильмов производится в размере 100% за первую серию и 50% за каждую последующую. Исходя из существующих норм, в соответствии со снятым нами и фактически вошедшим в картину материалом, нам полагаются постановочные за третью серию целиком. Но так как, по законоположению, последующие серии оплачиваются по 50%, то мы самым буквальным образом получаем только половину своих постановочных, т. е. 50% постановочных за полнометражную картину, каковой является III серия. Однако, учитывая материальное положение вдовы и детей И. А. Пырьева, а главное, исходя из этических соображений, мы не хотели бы и не будем поднимать вопрос о том, чтобы нам оплатили постановочные, уменьшая долю наследников. Но в то же время мы считаем, если подходить к этому не формально, а исходя из реальных жизненных обстоятельств, которые сложились после смерти И. А. Пырьева, то труд всей съемочной группы, которая приложила максимум усилий, чтобы закончить картину, и наш труд должен быть соответствующим образом оплачен.
В связи с изложенным просим Вас, уважаемый Алексей Владимирович, войти с ходатайством в Совет Министров Союза ССР об оплате за постановку фильма “Братья Карамазовы”, в порядке исключения, 100% за третью серию.
К. Лавров, заслуженный артист РСФСР
М. Ульянов, народный артист РСФСР, лауреат Ленинской премии»15.
Решить такой серьезный вопрос Романов, действительно, мог исключительно через Совет Министров, куда и обратился после полученного от Ульянова и Лаврова письма. «Киностудия “Мосфильм”, — сообщал председатель Госкино, — завершила работу над постановкой цветного художественного широкоэкранного трехсерийного кинофильма “Братья Карамазовы” — экранизацией романа Ф. М. Достоевского — классического произведения русской литературы.
Фильм “Братья Карамазовы” — последняя работа замечательного советского режиссера, народного артиста СССР Ивана Александровича Пырьева. После его смерти работа над кинофильмом, по поручению Кинокомитета СССР, была успешно завершена артистами М. Ульяновым и К. Лавровым — исполнителями главных ролей в фильме. М. Ульянов и К. Лавров полностью осуществили постановку третьей серии кинофильма.
В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 19 июля 1962 г. № 777 “О мерах по упорядочению планирования и организации производства кинофильмов, финансирования киностудий и выплаты постановочного вознаграждения творческим работникам кино”, постановочное вознаграждение работникам съемочных групп за осуществление постановки многосерийных кинофильмов выплачивается в размере 100 процентов за первую серию и 50% за каждую последующую серию.
Учитывая, что третья серия кинофильма “Братья Карамазовы” является по существу для тт. М. Ульянова и К. Лаврова самостоятельной постановкой кинофильма, Кинокомитет СССР просит, в порядке исключения, разрешить выплатить постановочное вознаграждение за третью серию кинофильма в размере 100 процентов сумм вознаграждения, причитающихся за кинофильм соответствующей группы по оплате»16.
Поразительны — в свете этой «коммерческой» переписки — воспоминания Андрея Ладынина об отце: «...“Карамазовы” — это не просто работа, это Исповедь. Большой художник, чувствуя, что близок конец его пути, зная, что этот фильм будет последним, исповедуется своим творением. Перед друзьями, перед Богом, перед близкими, перед теми, для кого работал, — перед зрителями. Но право на такую исповедь дается не всем. Это надо заслужить. И он заслужил. Всей своей жизнью. Имя Иван означает по каким-то древнецерковным понятиям — боговдохновенный. Он умер во сне. Вечером снимал “Карамазовых”. На следующий день должна была быть опять съемка. С мыслями о ней он уснул и не проснулся. Такой дар умереть, не зная об этом, не чувствуя боли, Бог дает особо отмеченным людям.
А утром люди из его съемочной группы приехали к нему домой. И сделав всё, что положено делать в таких случаях, поехали в Госкино, сообщить о его смерти. И так случилось, что этим ранним утром в Госкино по своим делам пришел Бондарчук. Они с Иваном не любили друг друга. Не могли простить Бондарчуку более старшие и маститые режиссеры его быстрого выдвижения. Считали выскочкой и, конечно, самое обидное для них было то, что Бондарчуку дали снимать “Войну и мир”. Это был первый в нашем кино многосерийный фильм. И вот Иван решил испортить Бондарчуку удовольствие. Фильм трехсерийный, но ведь это не три разных фильма, [а] один, [и] Пырьев в пику Бондарчуку внес предложение в Госкино, чтобы за первую серию платили сто процентов постановочных, а за остальные — пятьдесят. Правительство обрадовалось такой идее и так и решило. Бондарчук перестал разговаривать с Пырьевым. Стал считать его врагом. Увидев в то утро людей из группы Ивана, он спросил, почему они так рано пришли, еще девяти не было. “Пырьев умер”, — сказали они. И тогда Бондарчук отошел к окну, присел на подоконник и заплакал. Понял, наверное, что с этой смертью уходит из жизни поколение, которое создавало наше кино»17.
«Многому научила меня работа над этим фильмом, — рассказывал Кирилл Лавров, — она принесла огромное творческое наслаждение. Встреча с Достоевским — серьезная и обогащающая актерская школа.
Оказалось (сейчас я ясно понимаю это из многочисленных писем зрителей), что Иван Карамазов, его мучительные поиски пути не оставили равнодушными многих людей. Зрительские письма — а их сотни — порадовали меня главным образом тем, что никого из их авторов не занимает внешняя проблема, кто же убил Федора Карамазова. Письма касаются нравственной стороны фильма. Люди смогли рассмотреть даже столь тонкие стороны актерского замысла, как, например, перспективу духовного выздоровления Ивана Карамазова. А это ведь впрямую в фильме не показано.
Завершая фильм после кончины Ивана Пырьева, мы с Михаилом Ульяновым стремились каждую сцену пропустить через “призму” пырьевского режиссерского замысла и почерка, бережно сохранить художественную целостность картины»18.
Кирилл Лавров и Михаил Ульянов
Из воспоминаний Михаила Ульянова:
«Без Ивана Александровича Пырьева мы сняли три эпизода, очень важных с точки зрения фабулы и всей концепции фильма — “Мокрое”, “Суд над Митей Карамазовым” и “Разговор с чертом”. Возможно, нам удалось это сделать потому, что на съемках картины мы стали единомышленниками, а значит, были сопричастны к единому замыслу. Нас подкупил неукротимый темперамент Пырьева. Мы разделяли его взгляды на творчество Достоевского, и после смерти режиссера постарались исполнить его сверхзадачу — раскрыть в “Карамазовых” беспощадную любовь к человеку.
Пырьев предполагал создать народную и общепонятную картину: яркое, вызывающее бурную реакцию зрелище. А после ее выхода на экраны многочисленные отклики зрителей свидетельствовали о любопытном: люди, сжившиеся с романом Достоевского, приняли фильм как один из возможных к нему подходов; хуже встретили экранизацию те, кто лишь раз прочитали оригинал романа; и очень сильно и глубоко картина задела тех, кто Достоевского толком не знал.
Не к этим ли последним зрителям обращался Иван Пырьев: не побудит ли их картина к тому, чтобы пристально заинтересоваться классикой и разглядеть в ней себя? В целом три серии “Братьев Карамазовых” подтвердили такое понимание. Разве это малого стоит? По-моему, весьма злободневно убедить нашего современника и соотечественника, что классика не обеднела духовной содержательностью. Что богатства внутреннего мира, подмеченные Достоевским, поныне являются важнейшим условием человеческого существования. И талантливая экранизация способна всколыхнуть общество, подвигнуть его к размышлению над вечными проблемами ради самосовершенствования. Так было с “Братьями Карамазовыми” Пырьева. Сходным образом получилось и с сериалом “Идиот” Владимира Бортко, хотя о художественных решениях в этой работе можно спорить.
Во время съемок картины “Братья Карамазовы” у меня были три потрясения. Первое — это писатель Федор Михайлович Достоевский, сложнейший мир его произведений, его яростных человеческих чувств, весь этот бушующий океан страстей, этот беспощадный, свободный от стыда анализ жизни. Второе — характер взрослого, но беззащитного, как дитя, человека — Дмитрия Карамазова, к образу которого мне по-актерски довелось прикоснуться. И третье — встреча с удивительной личностью, с непростым и противоречивым, с неистовым и подлинно народным художником Иваном Александровичем Пырьевым. И его смерть в разгар интереснейшей работы»19.
1 октября 1969 года исполнительный директор американской Академии кинематографических искусств и наук Маргарет Херрик предложила руководству Госкино СССР принять участие в конкурсе на соискание премии «Оскар» за лучший иностранный фильм, выпущенный на экраны в стране производства в период с 1 ноября 1968 г. по 31 октября 1969 г.20 Заместитель начальника Отдела внешних сношений Кинокомитета В. Яковлев полагал «целесообразным принять приглашение <...> и направить в конкурс советский художественный фильм “Братья Карамазовы”»21. «Совэкспортфильму» поручили подготовить комплект материалов — синопсис, рекламу, монтажный лист, фотографии исполнителей главных ролей и кадров из фильма, а также копию полного варианта картины с английскими субтитрами22. «Учитывая важность предстоящего конкурса, — уведомлял В. Е. Баскаков председателя «Совэкспортфильма» А. Н. Давыдова, — просим обратить особое внимание на обеспечение высокого качества при изготовлении данной копии»23.
Но «Карамазовым» не повезло — обладателем «Оскара» за 1969 год в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» стал политический детектив Коста-Гавраса «Дзета» («Z»). Не исключено, конечно, что выбор победителя был продиктован нежеланием награждать участника из Союза второй год подряд: в апреле 1969-го премию американской Киноакадемии получила «Война и мир» С. Ф. Бондарчука.
Среди заключений, протоколов заседаний, актов и приказов, наличествующих в студийном «Деле фильма “Братья Карамазовы”», есть и несколько трогательных зрительских писем.
1
«Дорогие друзья, товарищи!
Позвольте мне выразить Вам глубокую благодарность за блестящий творческий успех, достигнутый Вами в создании замечательного фильма “Братья Карамазовы”.
Я не критик и не искусствовед, а рядовой зритель и, стало быть, выражаю мнение тех, для которых, собственно говоря, Вы и создаете фильмы. Не могу найти подходящих слов, чтобы в более выразительной форме высказать то, что я прочувствовал и пережил, увидев воплощенным на экране творение одного из величайших гениев русской классической литературы. Артисты глубоко поняли Достоевского, отлично усвоили эпоху, прекрасно вникли в особенности характера каждого героя романа и, раскрыв свою творческую индивидуальность, проявляя исключительную добросовестность и чувство величайшей ответственности перед памятью гениального писателя и перед серьезным советским зрителем, создали высокохудожественный и пленительный фильм.
Зритель при просмотре фильма глубоко чувствует, что каждый из актеров при воплощении образов мучительно выстрадал свою роль, как страдал автор гениального романа при работе над ним. Своим творчеством вы еще раз доказали, что истинное искусство создается именно благодаря глубокому проникновению во всю сложность человеческих взаимоотношений и общественных явлений, что достигается не только эмоционально, но и напряженным интеллектуальным трудом.
Хотелось бы еще отметить вот что: вы своим фильмом нанесли сокрушительный удар всем тем, кто, злоупотребляя высоким званием представителя искусства, безответственно преподносят нам иногда халтуру, порой под видом “новшества”, словно насмехаясь над нами.
Я делаю и другой вывод: именно такие представители искусства, какими являетесь Вы, создатели фильма “Братья Карамазовы”, еще раз публично показали всему миру, что “России верные сыны” великолепно защищают творения ее гениальных писателей от посягательств модерна, от всяких любителей “легкой музыки”. Я тоже за новизну во всех областях, но за такую новизну, которая чем-то лучше, чем-то обогащает прежние сокровища искусства.
Мы за воспитание чувств советских людей на благородных, честных, высокохудожественных представлениях, творениях, а не на бесцветных и бесчувственных “фильмах”.
Разрешите не упоминать ни одной фамилии. Все вы действовали отлично, “каждый на своем посту” были мастерами, и я вам всем желаю счастья, долгих лет жизни, благополучия и новых творческих успехов, вдохновения во славу нашей Родины и наших народов.
Я обнимаю, целую вас всех. Еще раз спасибо.
Житель города Еревана, историк А. О. Арутюнян.
P. S. Я был бы Вам благодарен, если бы с текстом письма ознакомили всех участников и руководителей фильма “Братья Карамазовы”»24.
2
«Прошу передать мое письмо по принадлежности.
Дорогие товарищи!
Приношу Вам свою глубокую благодарность за кино-фильм “Братья Карамазовы”. Спасибо Вам, что не осовременили и не опошлили сюжета, как опошлили “Анну Каренину”.
Спасибо Вам за настоящего Алешу и Грушеньку. Прекрасно играет также К. Лавров и Ульянов. Из Ульянова бы получился прекрасный “Рогожин”.
Постарайтесь и в будущем не современить и не опошлять классических произведений.
Кино-зритель. [Подпись]»25.
3
«Добрый день!!
Скажите, пожалуйста, Бондарчуку, что его “Война и мир” по сравнению с “Братьями Карамазовыми” — ничто. А В. Никулину и М. Ульянову нужно дать Лауреата Ленинской премии. Это наше мнение, мнение всего города нашего небольшого — Навои. Они бесподобны!! Слов нет!!»26.
Хвалили картину не только у нас, но и в «капиталистических» странах. Американская актриса и режиссер Лиллиан Гиш так откликнулась на появление фильма:
«Я рада, что вы экранизируете Достоевского. Я рада этому, потому что мы не сможем понять всю глубину этого писателя, пока не увидим, как его творчество видят и понимают сами русские. Мне нравится фильм “Братья Карамазовы” с его классическим, даже театральным стилем. Эти коричневатые тона, полные нюансов, это великолепие русских церквей и русской природы, русских костюмов и русских характеров.
Считают, что романы Достоевского, такие драматичные и контрастные, нужно ставить в черно-белом кинематографе. По-моему, в данном случае это неверно. Конечно, если бы цвет был в кино новостью, он шокировал бы зрителя и отвлекал его. Но мы привыкли уже к цвету, и потому краски “Братьев Карамазовых” усиливают драматизм и напряжение ключевых сцен фильма.
Фильм очень точен, и я нашла в нем те самые образы, которые жили в моем сердце. Он нисколько не пострадал от сокращений, потому что сохранено главное — счастье и трагедия четырех братьев — Карамазовых и Смердякова. Фильм несет в себе мир Достоевского, тот мир, который был в XIX веке, и тот, который есть в XX, мир живых людей и живых страстей.
Мне по-человечески близок неистовый и мятущийся Дмитрий Карамазов. Кто-то сказал: “Как мы безобразны! как мы прекрасны!” И это — точно Дмитрий. Хороша и сложна роль Алеши. Я думаю, что актерски эта роль — самая трудная, потому что у Дмитрия и Ивана все чувства имеют выход наружу. А у Алеши — всё скрыто.
Конечно, очень интересны и женские роли. А мне особенно. Я сама никогда не думала о возможности сыграть в таком фильме, потому что это — типично мужской роман. Я читала его много лет назад. И если бы тогда я предложила компании, в которой работала, поставить “Братьев Карамазовых”, они только испортили бы фильм, переведя акцент на женские образы. Мне нравится, как сыграна роль Грушеньки — она вся построена на контрастах, быстрых переходах, смене настроений.
Сейчас у вас много экранизаций произведений русских классиков, и это очень хорошо. Я помню, как смотрела фильм “Война и мир” и узнавала героев, дорогих мне. “Война и мир” — один из моих самых любимых романов, величайшее произведение всей мировой литературы. Я читала его три раза — в молодости, в тридцатых годах и совсем недавно. Я получила огромное удовольствие, когда имела возможность увидеть то, что чувствовала. То же самое — Достоевский, “Братья Карамазовы”. И неважно, насколько точно автор сценария и режиссер следуют букве классика — не иллюстрация к Достоевскому, а сам Достоевский нужен нам. Нужно, чтобы сохранилась душа романа, а не его внешность. И в этом смысле фильм “Братья Карамазовы” мне кажется удачей. Хочется особо отметить высокую квалификацию технического исполнения картины — операторской работы, актерской игры»27.
«Огромное впечатление» произвели «Карамазовы» и на испанского кинорежиссера Сесара Фернандеса Ардавина, смотревшего фильм во время проходившего в Сан-Себастьяне Международного кинофестиваля. «Зрители приняли его так же хорошо, как в свое время советский фильм “Дон Кихот”. Я должен сказать, что экранизации классических произведений литературы в Испании делаются довольно редко. Дело не только в том, что они стоят дорого, но, главное, трудно подобрать актерский ансамбль. Ведь классика требует от актеров совершенства их техники. “Братья Карамазовы” с этой точки зрения — действительно совершенная картина.
Несмотря на то, что в фильме по сравнению с романом сделаны сокращения (я понимаю, что это необходимость, но всё равно это бывает обидно), в нем есть самое основное — дух творчества Достоевского, его страстность, максимальность в выражении эмоций.
Достоевский сложен для экранизации, и не столько в чисто кинематографическом, техническом отношении, но в философском. В фильме Достоевский по-настоящему понят. Тут большую роль сыграл подбор прекрасных актеров и в особенности исполнителей главных ролей. Их игра экспансивна и одновременно сдержанна, и это придает фильму особую динамичность.
Кроме всего этого, очень точно реконструирована атмосфера, нравы, “воздух” той эпохи. Я считаю это большой удачей, потому что, если бы не было такого ощущения обстановки, в которой происходит действие, все другие достоинства картины были бы неминуемо снижены.
“Братья Карамазовы” — серьезная, творческая работа, без какого-либо коммерческого налета, который так часто портит экранизации классики»28.
«Успех у фильма был ошеломительный, — подтверждает Лионелла Пырьева, — его показали во всех странах Европы, в Америке, в Японии. Участников съемочной группы стали приглашать на встречи с иностранными зрителями и журналистами. Принимали нас прекрасно, и зарубежные поездки остались во мне светлыми, радужными воспоминаниями. Все, кроме тех, в которых участвовал Ульянов»29.
Михаил Ульянов и Лионелла Пырьева на приеме после премьеры «Братьев Карамазовых» в Японии. Фото из архива Л. Пырьевой
Р. Н. Юренев, отправивший в 1966 г. в Госкино «отрицательную рецензию» на сценарий и не советовавший Пырьеву «браться за громаду романа», после просмотра первых двух серий убедился: все основные герои совпали с его представлениями.
«Пырьев во всех человеческих образах меня убедил. И, главное, за этими людьми, за их судьбами, характерами, страстями я забыл об отсутствии того, другого, третьего эпизода романа, образы вместили в себя психологические характеристики, данные им Достоевским. Пырьев оказался прав в своей надежде на актеров. И это была победа.
Вопреки общей приглушенной и мрачноватой тональности романа Пырьев, художник С. Волков, оператор С. Вронский начинают фильм с весенней роскоши березовой рощи, с сияющей синевы неба, с золота монастырских куполов, а затем с золота церковных окладов, риз, трепещущих свечей. Сюда, в торжествующий мир церкви, размашисто шагает взволнованный Дмитрий, здесь изгаляется и лебезит Федор Павлович, здесь должен решаться их спор, решаться высшей справедливостью веры — веры старца Зосимы, веры смиренного Алеши.
Чтобы подчеркнуть сдавленность, угнетенность мира Карамазовых, Пырьев для контраста выводит иногда действие на природу, показывая ее в просторном покое, в величавой простоте. Таковы пейзажи с тройкой, предваряющие сцены в Мокром, таковы общие планы с идущими арестантами в финале. Основные же эпизоды решены в павильонах, загроможденных вещами, темноватых, обделенных воздухом и светом. В романе обстановка в доме Федора Павловича, в квартире Грушеньки описана кратко, скупо. Пырьев уделяет обстановке, вещам много внимания, старательно воссоздавая дух эпохи, русской провинции, характеров персонажей. Столь же тщательно подобраны типажи в трактирах, в монастыре, в суде.
Когда, через несколько лет после фильма, перечитывал роман, перед моим внутренним взором неотвратимо возникали образы, созданные на экране Ульяновым, Лавровым, Мягковым, Прудкиным, Никулиным. Пускай это ощущение субъективно, всё же оно свидетельствует о впечатляемости экранных образов, о верности их трактовки.
В первую очередь это относится к Прудкину. Характер Федора Павловича раскрыт им так органично и глубоко, что кажется, что вся нечистая и несчастная жизнь предстает перед зрителем в его мелких, ползучих движениях, в ищущем взгляде, в котором мелькают и страх, и какое-то мальчишеское озорство, и похоть, и затаенная тоска. Ведь и жалко же подчас становится его, во всем его мерзком ничтожестве. А порой пугает его жажда жизни, его жизненная сила.
Ролью Дмитрия Михаил Ульянов, уже прославленный, решительно утвердился в первых рядах нашего искусства. Как многогранен этот образ! Хоть и не из столбовых, но дворянин, хоть и не из столичных, но офицер, Ульянов и во внешнем облике Мити сохраняет простоватость не без щегольства, грубость не без добродушия. Легко и безотчетно впадая в гнев, в отчаяние, в разгул, он легко раним и доверчив, по-детски тянется к добру и красоте, по-мужски верит в справедливость и силу. Закружившись в вихре страсти, ревности, подозрений, презрения и надежд, Митя не верит в возможность счастья, но всё же ищет его, не верит в победу добра, но всё же стремится к нему.
А Иван хотел бы верить, но не может. Его холодный и острый ум уже всё оценил и осудил. На плечи Кирилла Лаврова ложится огромный, может быть, неподъемный груз философских сомнений Достоевского. Мир так жесток и уродлив, что Бога нет, не может быть. Но есть черт, сатана, посещающий Ивана для мучительно увлекательных бесед. Пырьев находит верное и горькое решение: Иван спорит сам с собой. Черт — это и его разум и его совесть. Раздвоение его личности на мятущегося человека и циничного, умерщвляющего чувства черта, и свидетельство болезни Ивана и воплощение борющихся в нем идей и страстей. Победа изверившегося разума над иссушенным чувством и делает Ивана истинным убийцей и отца и Смердякова. Раз Бога нет и всё дозволено, значит, можно убить ничтожного и гадкого человека, убить его своим разумом, но за это надо платить собственной личностью, собственной душой.
В фильме с особой ясностью противопоставлены образы двух старших братьев Карамазовых. И если грубый, порочный, необузданный Дмитрий оправдан, выведен на путь очищения и справедливости, потому что в нем всегда жил, страдал, любил и надеялся человек, Иван — осужден, потому что человек в нем принижен больным и ненасытным рассудком.
В образах Карамазовых от страдальцев чувства и разума Дмитрия и Ивана до уродов и изуверов Федора Павловича и Павла Смердякова — Достоевский сурово, даже жестоко и с неизбывной болью показал противоречия русского общества XIX века, вернее, не показал, а осудил. Поэтому понятно странное желание художника противопоставить этим образам героя положительного, светлого, человечного.
Мне казалось, что хорошо сыграть Алешу невозможно. Поступков, как его братья, он не совершает, чувства свои скрывает и подавляет. В спорах с братьями говорит общие, известные по религиозным прописям мысли, основанные на вере, а не на опыте. Это не князь Мышкин, сочетающий идеальные убеждения с человеческими страстями. Страсть Алеши — вера в Бога, в носителя божественной справедливости старца Зосиму. В спорах с братьями вера Алеши конкретизируется: страдания и сомнения братьев приводят его к вере в человека. Но достаточно ли уметь слушать, сочувствовать, сопереживать, для того чтобы стать героем, достойно противостоящим всей мерзости карамазовщины? <...> Алеша, по существу, первая роль Андрея Мягкова. И ему удалось подчеркнуть в герое веру не только в Бога, но и в человека.
Иван Пырьев и Андрей Мягков
Но не в этом, не в Алеше идейный пафос фильма. Он в образе Мити, открывшем людям свое изболевшееся сердце, встретившем непонимание, равнодушие, осуждение и не утратившем веры в справедливость и доброту.
Можно предъявить к фильму разные претензии. Нечеткость композиции, провалы и перебои в действии, порожденные резкими купюрами. Неполная удача женских образов, хотя и Л. Пырьева (Грушенька) и С. Коркошко (Катерина Ивановна) приложили много усилий для многосторонней характеристики своих героинь и в заключительных сценах — в Мокром и на суде — достигли подлинного драматизма. Излишняя продолжительность сцен цыганского хора (в романе, кстати, поют и играют русские крестьяне). Неполнота образа Зосимы, в котором благостность преобладает над дерзостностью, над еретической свободой мысли. И вновь можно пожалеть о Великом инквизиторе, штабс-капитане Снегиреве, Коле Красоткине, Ильюшечке... Да мало ли что еще может прийти в голову усердному читателю необъятного романа? Но будем и Пырьева судить по законам, им для себя установленным: он хотел показать людей Достоевского и показал их с редкостной чуткостью, с любовью, гневом и болью, с ощущением эпохи, России, страстей человеческих»30.
Киновед Людмила Погожева при просмотре «Братьев Карамазовых» «не могла, да и не хотела отрешиться еще и от мысли, что тут в фильме имеешь дело с последним трудом большого режиссера, его крайней точкой. Его силой и его слабостью. Всеми противоречиями его натуры, особенностями его незаурядной личности, бушевавшими в нем страстями, внезапно оборванными смертью.
О, я отлично понимаю, что создание фильма всегда плод коллективного труда, что в фильм вложены усилия многих талантливых людей. И всё же в “Братьях Карамазовых” я в первую очередь вижу выражение личности Ивана Пырьева, его почерк.
Не случайно взялся Пырьев за роман Достоевского (в третий раз за Достоевского!). Не для того же, чтобы академически спокойно экранизировать или тем более иллюстрировать его страницы, а для счастья погрузиться в его сложный, противоречивый художественный, нравственный и философский мир. Для того, чтобы с чем-то яростно поспорить, но более всего — для того, чтобы, найдя в романе созвучность своим переживаниям и взглядам, восхититься прозорливостью художника, влюбленного в Россию, трагического искателя социальной гармонии. Для того, наконец, чтобы, миновав множество напластований, трактовок и прочтений, самому обратиться к образам братьев Карамазовых, к их судьбам, страданиям, трагическим конфликтам и прочитать их заново.
Конечно, жаль, конечно, обеднило фильм то, что не нашлось в нем места, например, для объяснения легенды о великом инквизиторе с ее триадой “чудо, тайна и авторитет”. Еще более того жаль, что исчезли любимые герои Достоевского — дети. Трогательный Илюшечка, Коля Красоткин, мальчик, “открывший Трою”, Лиза и другие. Конечно, плохо, что нет в фильме истории с “капитаном Мочалкой”, что скороговоркой решена сцена суда. <...>
Да, многое исчезло и изрядно упростилось в фильме. Список “убытков” можно перечислять долго. Но стоит ли это делать? Ведь ни одна экранизация никогда не передавала, не включала в себя все линии, все сцены, все темы, всё богатство первоисточника. Ибо каждая истинно творческая экранизация являлась по существу новым произведением иного искусства, сохраняющим не букву, а дух, смысл, внутренний образ экранизируемого произведения литературы31.
И я решительно не согласна с теми, кто, не признавая достоинств фильма “Братья Карамазовы”, закономерности предложенной авторами композиции, заявляет, что всё в нем свелось к голому сюжету, что в итоге получился чуть ли не детектив о “деле в Мокром”. Нет и нет. Совсем не детектив. Отнюдь не детектив. <...>
В фильме правдиво, с большим темпераментом показаны драма и нравственный мир основных героев романа. Создано произведение (не детектив, не об убийстве) о любви. О ее огромной силе. Произведение, осуждающее мерзость душевного цинизма, грех бездуховности, говорящее о необходимости веры в человека.
Создано произведение об исконном, могучем стремлении человека жить. Создано произведение, пронизанное единым настроением, которое несут убедительно обрисованные образы героев. Это возможное или, лучше сказать, одно из возможных прочтений романа Достоевского. Этого немало. Хотя за кадром осталось очень многое из того, что составляет художественный и философский мир писателя. Полагаю, что к огнедышащей реке его творчества кинематографисты будут приходить еще не раз»32.
Сценарист Евгений Габрилович писал о Пырьеве: «Он был знаменит, обласкан правительством и любим народом и мог бы оставаться таким до кончины, подобно другим таким же авторам лирических музкомедий. Но вдруг непредсказуемый поворот. От серенад к Достоевскому. Признаться, мало кому был понятен этот прыжок. Недоумевал и я. И только после того, как посмотрел “Карамазовых”, уяснил, что это вожделенный для каждого художника (перевалившего за полжизни) скачок к Себе.
Ведь всё, что у Достоевского, — это он сам, Пырьев. И князь Мышкин, и Настасья Филипповна, и двуликая Грушенька, и Митя с его неоглядным разлетом. Да и старик Карамазов — пусть простится мне это — он. Всё это он воссоздал подобно тому, как человек порой воссоздает себя самого в ночной тишине, наедине с собой.
Одним из первых Пырьев, былой одописец, выскользнул в недозволенное (выделено Е. И. Габриловичем. — С. Р.), к себе. И поэтому “Карамазовы” — лучшее, что он сделал в кинематографе»33.
Сходного мнения придерживался и Иосиф Маневич, бывший главным редактором «Мосфильма» в «пырьевский период»: «Смел он был во всём — и в своем творчестве: после колхозных комедий брался за Достоевского. <...> К Достоевскому он тянулся, потому что сам был персонажем из его книг: в нем жили и Федор, и Митя Карамазов, и Рогожин, и мечтатель из “Белых ночей”. И когда после смерти Ивана в маленьком зале в Болшеве, где мы с ним просмотрели тысячи метров пленки, я смотрел фильм “Братья Карамазовы”, то видел его — и не мог этот фильм оторвать и отделить от него. Поэтому и сейчас не могу анализировать фильм: он — пырьевский. И страсти Мити, и повадки Смердякова были понятны ему так же, как осталась закрытой для него “Легенда о Великом Инквизиторе”»34.
«Неравнодушие! Отсюда шел путь к Достоевскому, — уверен кинокритик Юрий Ханютин. — Его экранизация “Идиота” спорна, “Белых ночей” — просто неудачна, “Братьев Карамазовых”, — по-моему, лучшая в нашем кино. Но важно иное: в независимости от конечного успеха или неуспеха, Пырьев всегда воспринимал Достоевского глубоко лично. Это особенно видно в его последнем фильме “Братья Карамазовы”. Страсть Достоевского здесь — это и его страсть. В этой картине при всех ее очевидных несовершенствах и просчетах живет дух Достоевского с его искательством, с его изображением человека “на пороге последнего решения”. И в этой картине есть Пырьев — живой неравнодушный художник, человек, который и в конце жизни не искал успокоительных ответов, а со всею страстью стремился понять»35.
«Всё, что было в нем человеческого, глубинного, открывалось на съемках, — вспоминал Ивана Александровича главный редактор журнала “Экран” Виктор Демин. — С месяц или полтора я наблюдал его в павильоне, в декорациях дома Карамазовых, бывая на “Мосфильме” почти каждый день. Ему стукнуло тогда шестьдесят пять, даже чуть больше, он выглядел усталым уже с утра. Но достаточно было хоть чуть-чуть разогреться на репетиции, и он оживал, веселел, добрел на глазах. Он много говорил, как надо играть, но в интонации просительной и чуть ли не молящей. Он часто показывал, но опять-таки — набросок, эскиз, рабочие кроки, с поиском ритма, с расстановкой нужных акцентов. А всего больше — он ждал, влюбленно, доверчиво, заглядывая исполнителю в самую глубину зрачков. То, что не давалось или звучало приблизительно, не могло его вывести из себя, но невнимание, примитивность, фальшь — сколько угодно. Он так сокровенно, истово, так по-детски доверчиво ждал волшебства, чуда искусства, что, оскорбленный в предчувствиях, мог, я верю, схватиться за палку, а кого-то, как говорят, больно отдубасил за глупость и халтуру, — верю и в это. Зато я видел, как после особо удачной съемки он наклонился к Прудкину36 и молча, осторожно, бережно, как икону, поцеловал артиста в лоб. Глаза у обоих старичков были влажными.
Марк Прудкин и Иван Пырьев. Рабочий момент
И про всю нашу жизнь, и про себя самого понимал он много больше, чем высказывался. Чего стоит одна только фраза о Достоевском:
— Он единственный в литературе, кто исчерпывающе объяснил меня.
Все стали дружно гадать, в ком же он себя обнаружил: в Версилове, в Ставрогине, в Свидригайлове? Я думал, он взорвется от бесцеремонных шуток. А он только пальцем погрозил, хитро и таинственно улыбаясь»37.
В заключение, думается, будет не лишним воспроизвести любопытную дневниковую запись сценариста Анатолия Гребнева, датированную второй половиной мая 1968 г.: «Ивана Пырьева, оказывается, отпевали в Елоховской церкви. Это было сделано в глубокой тайне — так же, как и служба на 40-й день. Двое друзей его, тоже коммунисты, ездили договариваться с церковным начальством. Идеи идеями, а Бог все-таки есть...»38.
Сердечно благодарю Карена Георгиевича Шахназарова и Римму Эдуардовну Карпову за помощь, оказанную при работе с архивом, Е. В. Огневу — за предоставленные для публикации фотографии.
Сергѣй Рублевъ
1 РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 4. Ед. хр. 1261. Л. 111.
3 Ульянов М. Об экранизации «Братьев Карамазовых» // Книга спорит с фильмом: «Мосфильм» – VII. Сб. М., 1973. С. 102.
4 Архив к/к «Мосфильм». Ф. 2453. Оп. 6. Ед. хр. 796. Л. 23–24.
5 Там же. Л. 25–26; РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 4. Ед. хр. 1261. Л. 113–114.
6 Пырьева Л. Предназначено судьбой // Коллекция Караван историй. 2013. № 5. С. 151–152.
7 Ср. у Р. Н. Юренева: «Три сцены последней (третьей) части “Братьев Карамазовых” закончили по его [Пырьева] планам сотрудники и друзья» (Юренев Р. Несколько слов вместо предисловия // Пырьев И. А. О пройденном и пережитом. М., 1979. С. 9). Примечательно, что и сам Ульянов не отрицал этого факта: «Многое уже было сделано, обговорено, многое сложилось — то есть пырьевское решение предопределяло фильм. У студийного начальства появилась было идея пригласить другого режиссера, чтоб завершить производство, но ведь треть картины еще не снималась, и трудно было рассчитывать, что новый постановщик обойдется без принципиальных переработок. Тогда-то завершение “Карамазовых” было поручено нам с Кириллом Лавровым — актерам, уже втянувшимся, вжившимся в пырьевский ритм и стиль. Мы доснимали большие эпизоды, монтировали немало сцен, но все-таки не претендовали на самоличное авторство. Хотели продолжить то, на чем настаивал Пырьев. Пожалуй, сами по себе мы могли совсем иначе подойти к роману и даже к Достоевскому вообще, но не стали нарушать замысел Ивана Пырьева, убежденные, что он имеет явное право на внимание зрителя, имеет свою самобытность» (Ульянов М. Поиск правды // Молодая гвардия. 1969. № 8. С. 269–270); «Силой трагических обстоятельств Лавров и я занимались фильмом на последнем этапе, и нашей главной задачей было не исказить замысел, который был у И. А. Пырьева, хотя бы в той мере, как мы были с ним ознакомлены. Естественно, что если бы эта постановка была задумана и осуществлена мною, наверно, многое я бы решил по-другому» (Ульянов М. Об экранизации «Братьев Карамазовых» // Книга спорит с фильмом: «Мосфильм» – VII. Сб. М., 1973. С. 102–103). Да и Кирилл Лавров задавался риторическим вопросом: «Судите сами: могли бы мы с М. А. Ульяновым закончить фильм после кончины Ивана Александровича, если бы не яркий почерк, не глубокая и оригинальная художественная фактура уже отснятых Пырьевым эпизодов, если бы не сложившийся при нем метод работы с актером? И. А. Пырьев и после смерти руководил нами. Вот почему я утверждаю сейчас, что Пырьев жив. Он — среди нас, вместе с нами, иногда — впереди нас» (Лавров К. Неукротимый Пырьев // Литературная Россия. 1971. 19 нояб. № 47. С. 18).
8 Действительно, в энциклопедическом словаре «Кино», изданном двумя тиражами в 1986–1987 гг., сказано, что «У[льянов] — реж[иссер] 3-й серии [“Братьев Карамазовых”] с К. Ю. Лавровым <...>» (Кино: Энциклопедический словарь. М., 1986, 1987. С. 437). Интересная деталь. Главным редактором этого словаря был С. И. Юткевич, прекрасно осведомленный о том, что Ульянов и Лавров лишь доснимали третью серию. Ср. в ранее выпущенном «Кинословаре», главным редактором которого также являлся С. Юткевич: «Крупная работа У[льянова] — роль Дмитрия Карамазова в ф[ильме] “Братья Карамазовы” по Достоевскому (1969), 3-ю часть к[ото]рого У[льянов] совм[естно] с К. Лавровым завершали после смерти И. Пырьева» (Кинословарь: в 2 т. М., 1970. Т. 2. С. 708–709).
9 См. письма Л. Пырьевой в ЦК КПСС и в предсъездовскую комиссию XXV Съезда партии, а также ответы на них.
10 Лионелла Пырьева: «Он был чужим среди своих...»: [интервью] / беседовал Петр Татауров // День. 1993. 8–14 авг. № 31. С. 8.
11 Дьяконов Ю. «Не говори с тоской: их нет; но с благодарностию: были»: Ханжонков, Пырьев, Бондарчук, Шукшин // Наш современник. 1998. № 6. С. 264.
12 Яценко Р. Судьба Марины // Коллекция Караван историй. 2017. № 9. С. 181–182.
13 Пырьева Л. Предназначено судьбой // Коллекция Караван историй. 2013. № 5. С. 154, 156, 157, 169.
14 РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 4. Ед. хр. 1261. Л. 95.
17 Ладынин А. Иван: воспоминания об И. Пырьеве // Роман-газета XXI век. 2000. № 3. С. 110–111.
18 Лавров К. Биография фильма // Литературная газета. 1969. 16 июля. № 29. С. 8.
19 Ульянов М. А. Реальность и мечта. М., 2007. С. 264–265.
20 См.: РГАЛИ. Ф. 2944. Оп. 13. Ед. хр. 1692. Л. 1, 3.
24 Архив к/к «Мосфильм». Ф. 2453. Оп. 6. Ед. хр. 796. Л. 1–2.
27 Мир живых страстей: Лиллиан Гиш о фильме «Братья Карамазовы» // Комсомольская правда. 1969. 22 июля. № 169. С. 4.
28 Фернандес Ардавин С. «Братья Карамазовы» // Советская культура. 1969. 19 июля. № 85. С. 4.
29 Пырьева Л. Предназначено судьбой // Коллекция Караван историй. 2013. № 5. С. 152, 154.
30 Юренев Р. Иван Александрович Пырьев: биографический очерк // Иван Пырьев в жизни и на экране: Страницы воспоминаний. М., 1994. С. 70–73. Ср.: «Он [Пырьев] посягнул на самое трудное, казалось бы, невыполнимое. На “Братьев Карамазовых”. Разве можно вместить даже в трех, даже в четырехсерийный фильм всё бесконечное многообразие проблематики и фабулы романа?! А психологическое развитие характеров, а глубина и сложность философии? Но Пырьев посягнул и победил. Конечно же, споры последовали и тут. Конечно же, вся многосложность романа не вмещена. Конечно же, есть слабые сцены, сюжетные скачки, длинноты... Но человеческие образы, на мой взгляд, угаданы верно. Их узнаешь, и с их внешним видом, поведением, сущностью соглашаешься. И [исполнители ролей] несут в себе ту неповторимость, ту мучительную страстность, которая и привлекла к ним Пырьева» (Юренев Р. Несколько слов вместо предисловия // Пырьев И. А. О пройденном и пережитом. М., 1979. С. 9).
31 Точку зрения Л. Погожевой разделял и писатель Юрий Сбитнев (1931–2021), считавший, что «в каждой экранизации классического произведения главное — передать тот необыкновенный, так присущий русской классической прозе дух писателя, его глубокое, какое-то сокровенное восприятие событий, если не слиться, то, во всяком случае, как можно теснее приблизиться к писательскому “я”. Вот такое приближение к таинствам прозы Достоевского, несомненно, присутствует в картине, и вся она — это, пожалуй, бесспорно — проникнута тем необыкновенным духом, о котором так часто говорил сам художник. Картина национальна. Это выражено и в натурных съемках, всегда очень лаконичных и глубоких по содержанию. И тут нельзя не сказать похвального слова в адрес главного оператора С. Вронского. Фильм снят в доброй, широкой по видению мира реалистической манере» (Сбитнев Ю. Возвращение к «Карамазовым»: Заметки о кинофильме // Огонек. 1969. 26 апр. № 17. С. 25).
32 Погожева Л. Можно ли сдвинуть гору? // Искусство кино. 1969. № 3. С. 44–45, 57.
33 Габрилович Е. И. Последняя книга. М., 1996. С. 288.
34 Маневич И. М. За экраном. М., 2006. С. 282, 285–286.
35 Ханютин Ю. Неравнодушие: К семидесятилетию со дня рождения режиссера Ивана Пырьева // Комсомольская правда. 1971. 17 нояб. № 269. С. 2.
36 «Труднейшая, нелюбимая актерами роль Федора Павловича Карамазова, — пишет театральный критик Татьяна Шах-Азизова, — принесла артисту незаурядный успех — сначала в театре, во МХАТе, затем в кинематографе. Здесь сказалось многое из того, что Прудкин имел от природы и что приобрел в театре. Прежде всего сложное понимание человека, объективный показ его независимо от собственного отношения к нему. Федор Павлович Карамазов, оставаясь тем же пакостником, что в романе, не стал на сцене ни карикатурой, ни монстром. Был старый человек со вспышками слабости, страха, даже отцовского чувства, с мучительной страстью к Грушеньке. Но Прудкин нисколько не жалел своего героя и нам не позволял жалеть; между ним и Карамазовым была четкая дистанция отчуждения» (Шах-Азизова Т. Найти в человеке человека // Советская культура. 1983. 30 июня. № 78. С. 3). По мнению театроведа Александра Свободина, Прудкин «сделался камертоном фильма. Он играл тип человека, по словам Достоевского, “дрянного и развратного”, но бушующей в нем силой жизни напоминал рубенсовского Вакха. Он показал тот уровень и ту монументальность своего внутреннего мира и вместе заражающую вибрацию и смену состояний, что не любоваться им было нельзя» (Свободин А. Эстафета Марка Прудкина: К 100-летию со дня рождения артиста // Культура. 1998. 24 сент. № 36. С. 9).
37 Демин В. Улыбка Пырьева // Экран. 1992. № 7. С. 31.
38 Гребнев А. Б. Дневник последнего сценариста, 1945–2002. М., 2006. С. 73.