Имена

Имена героев Достоевского свидетельствуют о литературности писателя и тяге его к усложненной многозначной семантике и символике наименований.

Специалисты выделяют ряд способов образования имен в произведениях Достоевского.

Имена, данные по именам героев других писателей: «пушкинские» имена являются реминисценциями в текстах Достоевского, но во многих случаях поведение персонажей Достоевского носит антитетический характер по отношению к однофамильцам — предшественникам героев Достоевского. Если гусар Пыхтин («Евгений Онегин») исчез из жизни Татьяны Лариной, отказавшей ему, то одноименный герой «Села Степанчикова...» украл девицу Корнаухову, бежавшую с ним и обвенчавшуюся «без спросу». Герой Достоевского действует согласно «гусарского этикета». В «Романе в девяти письмах» Достоевский использует имена главных героев «Евгения Онегина», но Татьяна у Достоевского вопреки нравственным убеждениям Татьяны Лариной («Но я другому отдана, // Я буду век ему верна») обманывает мужа и становится любовницей своего Евгения.

Известно большое влияние Гоголя и его творений на личность, эстетику и поэтику Достоевского. В его текстах существуют «адекватные» гоголевским имена: Булкин, Потанчиков, Крестьян Иванович (у Гоголя — Христиан Иванович Гибнер в «Ревизоре», у Достоевского — Крестьян Иванович Рутеншпиц в «Двойнике»); Каролина Ивановна в «Шинели» Гоголя и Каролина Ивановна в «Двойнике» Достоевского и т. д.

Множество имен у героев Достоевского образованы на основе звуковой синонимии по отношению к именам героев Н. В. Гоголя. М. С. Альтман в своей книге «Достоевский. По вехам имен» приводит ряд примеров: Аферов в «Женитьбе» Гоголя и Афердов в «Подростке» Достоевского; Кислоедов в «Мертвых душах» и Кислородов в «Идиоте» и т. д.

Иногда фамилия героя у Достоевского возникает в результате переосмысления отдельного фрагмента текста Н. В. Гоголя: возможно, фамилия капитана Картузова в «Бесах» рождена под влиянием гоголевского замечания (в «Мертвых душах») о боязливости русского народа: «...пошли только на место себя один картуз свой, то один этот картуз погонит крестьян до самого места их жительства» (См.: Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 9 т. М., 1994. Т. 5. С. 143). Таким образом, из гоголевского капитана с картузом у Достоевского возник капитан Картузов. Гоголевская «именная» аура ощутима в произведениях Достоевского и в использовании иронии как «смехового» принципа, усиливающего несоответствие (близкое оксюморонному) между именем и психологическим обликом, свойствами личности. Например, в «Записках из подполья» слуга главного героя — человек непримечательный, заурядный — носит имя Аполлон. Прием несоответствия имени и фамилии, имени и отчества героя рождает иронический эффект: Лев Мышкин, Олимпиада Семеновна в «Вечном муже», Клеопатра Семеновна в «Скверном анекдоте» и т. д. Возможно влияние и отдельного слова из текста Гоголя: слово «фетюк», часто употребляемое Ноздревым и интерпретируемое им как непрямодушие и неискренность человеческая, — натолкнуло Достоевского на фамилию «Фетюкович» (защитник Дмитрия Карамазова в романе «Братья Карамазовы»). Именно здесь сосредоточена характерологическая квинтэссенция героя.

Иностранные имена в произведениях Достоевского, как и многих его современников, были явлением распространенным. Очень часто Достоевский (как и И. С. Тургенев, написавший «Гамлета Щигровского уезда», Н. Лесков — «Леди Макбет Мценского уезда», Н. Хмельницкий — «Русского Фауста» и др.) давал иноязычное прозвище или имя герою, которое характеризует его ассоциативно. Например, вторая глава романа «Бесы», посвященная Н. Ставрогину, называется «Принц Гарри», по имени героя исторической хроники У. Шекспира «Король Генрих IV». Видимо, это произошло потому, что герой произведения Шекспира, принадлежавший к королевскому дому, вел безнравственный образ жизни, позволял непристойные выходки, проводя время среди подонков общества. Федор Павлович Карамазов («Братья Карамазовы»), представляя старцу Зосиме сыновей Ивана и Дмитрия, говорит: «Это мой почтительнейший, так сказать, Карл Мор, а вот этот.., Дмитрий Федорович.., уже непочтительнейший Франц Мор, — оба из “Разбойников” Шиллера, а я, я сам в таком случае уже... Regien der graf von Moor» (14; 66). Дмитрий Карамазов называет себя шекспировским Йориком, генерал Иволгин, рассказывая Настасье Филипповне о своей молодости, говорит, что их было трое неразлучных друзей: «...Атос, Портос и Арамис» (8; 92), имея в виду себя, генерала Епанчина и отца князя Мышкина.

Иногда Достоевский наделяет своих героев именами, которые являются «знаком» типологической черты, например, имя «де-Грие» в «Игроке» у Достоевского. Герой этого романа, нося благородное имя из повести аббата Прево «Манон Леско», являет собой «образец» неискренности, способности выглядеть внешне достойным и при этом быть безнравственным человеком. Этот французский буржуа опошляет, в трактовке Достоевского, имя героя романа Прево. Аналогичную функцию несут имена Барберини и Вурмергельм.

Особой симпатией Достоевского пользуется имя Нелли («Униженные и оскорбленные»), восходящее к Фенелее из романа В. Скотта «Певирилл Рик» и Нелли из романа Ч. Диккенса «Лавка древностей», запомнившегося писателю именно образами дедушки и внучки. Это впечатление отразилось в адекватных художественных образах старика Смита и его внучки Нелли.

Достоевский для своих произведений избирал имена и самих писателей: немецкого писателя Шписса Христиана Генриха (имя нового хозяина в повести «Хозяйка» — Шписс); французского поэта Мильбуа, автора элегического лирического произведения (Мильбуа в романах «Идиот» и «Бесы» у Достоевского). Писатель, иронизируя над опошлением великих имен, играет ими. Например, в «Униженных и оскорбленных» в рассказе о любви «красавицы и идеального человека» Маслобоев употребляет разные имена, изменяя одну и ту же немецкую фамилию. Ряд имен в этом контексте — Феферкухен, Фрауенмильх, Фейербах, Брудершафт — является знаком «смехового» отношения писателя к играющим в модный «идеализм и романтизм» («идеальный человек, братец Шиллеру, поэт») весьма практичным молодым людям.

Исследователи отмечают, что почти все имена героев Достоевского — говорящие. Очень часто их звучание создает глубинную проекцию, наполняя сюжеты произведений новым, часто символическим значением.

Имя «Софья» особенно заметно в этом семантическом «круге», поскольку оно означает «мудрость», «премудрость», «мудрая». У писателя было оригинальное представление о мудрости поведения, отношения к людям и отдельной личности. Соня Мармеладова («Преступление и наказание»), с точки зрения Достоевского, мудра своей кротостью, терпением, способностью к самопожертвованию и состраданию. «Тихая», «вечная» Сонечка утверждается в Христовой Любви к людям. Типологическая близость Софьи Ивановны Карамазовой (второй жены Федора Павловича, матери Алеши — «Братья Карамазовы») Софье Семеновне Мармеладовой подчеркивается Достоевским такими эпитетами, как «кроткая», «незлобивая», «тихая», с «феноменальным смирением». Это родство в свое время почувствовал И. Анненский и во «Второй книге отражений» написал о том, что Соня Мармеладова после смерти Раскольникова досталась Федору Павловичу Карамазову. Она, по категоричному утверждению поэта, — мать Алеши, который вырос, сохранив Лизаветину книгу — Евангелие, и в ней «ресурс силы» молодого героя. А. С. Долинин считает, что у всех Софий Достоевского один прототип — мать писателя, имевшая «голубиную» по своему «смиренномудрию» душу.

Почти в каждом художественном произведении Достоевского имеются героини, носящие имя «Елизавета» в различных вариантах: Лизавета, Лиза, Луиза. Это имя тоже несет в себе особое, «достоевское» семантическое ядро. Существует определенная типология героинь с этим именем.

Юродивые Лизаветы в романах «Преступление и наказание», «Бесы», «Братья Карамазовы»: их объединяет странность в поведении, немногословность, любовь к уединению. Отношение окружающих к героиням двух последних романов двойственное: и любили и осуждали за несуществующую гордость. Но если блаженная Лизавета из «Бесов» десятки лет не выходила за пределы своей кельи, то Лизавета Смердящая из «Братьев Карамазовых» — вечная скиталица. Лизавета Ивановна, сестра Алены Ивановны — процентщицы («Преступление и наказание») — «чуть не идиотка». «Идиотизм» в тексте этого романа означает не столько интеллектуальную ущербность, сколько сердечную простоту «дурочки», кротость и безответность. Если предыдущие героини — праведницы, то две другие — Елизавета Тушина («Бесы») и Елизавета Хохлакова («Братья Карамазовы») — истерички. Близка им и Лиза Версилова («Подросток») — такая же «добровольная искательница мучений». Эти четыре одержимые Лизы сближаются Достоевским не только соименностью, но и психологической и «судьбоносной» типологией. М. С. Альтман считает, что некоторые «Лизы» у Достоевского восходят и к конкретным прототипам (Елизавета Прокофьевна Епанчина в романе «Идиот» — к Елизавете Федоровне Корвин-Круковской и к пушкинской Лизавете из «Пиковой дамы»).

Имя «Мария» неоднократно возникает в художественных произведениях Достоевского. Оно закономерно (М. С. Альтман) «мерцает» в романе «Идиот», поскольку главным героем является «князь Христос», а глубинная семантика имен в творчестве Достоевского диктует появление героинь по имени Мария. В Швейцарии князь встречает и влюбляется в Марию — Мари, которая, подобно Марии Магдалине, искупает свой грех. Мышкин, как Христос, пожалел и полюбил Мари — раскаявшуюся блудницу. Эта история ассоциативно связана со встречей князя с Настасьей Филипповной: этих героинь объединяет отношение князя Мышкина — любовь-жалость. Жертвами Ставрогина («Бесы») становятся две Марии — Шатова и Лебядкина. Если князь Мышкин для Мари — спаситель, то Ставрогин для этих двух героинь — лжекнязь, погубитель. Юродивая Мария Лебядкина неосознанно разоблачает Ставрогина, называя его филином, слепой совой и сычом.

«Семен» — одно из наиболее часто встречающихся мужских имен в произведениях Достоевского. С одной стороны, «Семен» обозначает героя незначительного, может быть, неудачливого и смешного, своеобразный знак героя «нижне-среднего уровня» (В. Топоров). Таковы герой рассказа «Господин Прохарчин» — Семен Иванович; отец Сони Мармеладовой — Семен Захарович («Преступление и наказание»), Иван Семенович («Двойник»), Семен Иванович Шипуленко в «Скверном анекдоте», Семен Семенович Рогожин в «Идиоте». Удвоение формы имени — Семен Семенович — усиливает уничижительно-ироническую характеристику. С другой стороны, как указывает В. Топоров, это имя, напротив, содержит и положительные фольклорные ассоциации: Семен, герой сказок, умеет превращаться в оленя, зайца, птицу (в животных, приурочиваемых к мировому дереву), женится на Марье-царевне, а «семь Семенов» добывают для царя невесту.

Исторические имена, либо личные, ассоциирующиеся с именами исторических лиц, являются «знаком», определяющим личностные качества, особенности натуры или потенциальные возможности героя.

Петр — «камень», «закон», «завершенность» (Г. Гачев) в контексте художественных произведений Достоевского. Это имя часто носят богатые люди и сановники: в «Идиоте» — генерал Епанчин и Тоцкий, в «Преступлении и наказании» — Порфирий Петрович. Имя этого героя — от порфиры — символа короны Российской империи. Не случайно в художественном тексте крепко связаны Порфирий Петрович и Раскольников — носители ассоциативно говорящих имен: при порфире-Порфирии — Раскол (как при боге-демиурге — diabolos — буквально «раскольник» — Г. Гачев). В имени и фамилии героя — Родион Раскольников — намек на старообрядцев, «расколовших» русских православных на две «ветви». Эти страстотерпцы и самосжигатели, страдавшие за «древнее благочестие», и Родион Раскольников, убивший не старушку — себя — и готовый «пострадать», схожи. Г. Гачев считает, что «Порфирий Петрович и Раскольников — это вариант русской архетипической пары, что и в “Медном всаднике”: Петр и Ев=гений=благородный (ευγενής — с греч. — благородный), тоже родимый, Родион» (Гачев Г. Д. Космос Достоевского // Проблемы поэтики и истории литературы. Сб. ст. Саранск, 1973. С. 118).

В «великом пятикнижии» Достоевского ощутимы усложнение семантики, символики и ассоциативности имен героев. Например, в романе «Идиот» значения имен героев возможно полностью осознать при внимательном вчитывании в текст. Имя Рогожина — «Парфен», что означает «девственник». Значение имени связано с особенностями воспитания героя — в старообрядческой, скопческой среде, зараженной приобретательством, заменявшим все другие наслаждения. Рогожин — натура страстная, но главное желание Парфена коренится в сфере духовной: он хочет овладеть душой Настасьи Филипповны. Осознав, что достичь этого он не сможет никогда, герой убивает любимую женщину, чтобы она, мертвая, принадлежала только ему.

«Аглая» — с греч. — «блеск», «пышность», «важность». Действительно, этот внешний семантический знак совпадает с впечатлением от внешнего облика героини. Не случайно и свидание в Павловске, желанное для князя Мышкина, происходит на рассвете, при первых лучах солнца. Но другие фрагменты романа корректируют представление о героине: Коля Иволгин, являясь перед Аглаей посланцем князя, надевает зеленый шарф (см. деталь-вещь). Девушка бросает ему презрительно-оскорбительные слова, не обращая внимания на цвет этой вещи. Зеленый цвет — цвет Богородицы (см. цвет), исходя из семантики этого эпизода, не становится цветом Аглаи. И тогда осознается другое в значении этого имени: «Аглая» — это блеск внешний, свет не настоящий. В дальнейшем по-иному рассматривается ее роль в судьбе князя Мышкина, а последующие события в жизни героини получают символическое освещение.

В романе «Бесы» имя главного героя — Ставрогин — «крест» в переводе с греческого. В контексте художественного произведения семантика имени связана с мыслью о том, что именно он — носитель высокого призвания (Н. Буданова). Достоевский указывал на сосуществование двух идей в сознании Николая Ставрогина, противоположных в своей основе: овладеть Лизой Тушиной и совершить подвиг веры, пострадать, наказать себя стыдом. Крест, который несет герой, тяжел и страшен: он изменил не только некогда желанному высокому назначению, но изменяет всем: и Христу, и Антихристу, губит других, а затем и себя, как Иуда (Вяч. Иванов). Николай Ставрогин несет крест за грехи, уничтожив себя сам.

Щенникова Л. П.