Полифонизм художественный

Полифонизм художественный — явление эстетики и поэтики Достоевского, «совершенно новый тип художественного мышления», открытый и описанный М. М. Бахтиным. Художественный полифонизм характеризует и мышление Достоевского-писателя, и структуру его произведений, особенно пяти больших романов 60–70-х гг. Воплотив полифонический принцип, Достоевский совершил, по словам М. М. Бахтина, «радикальный художественный переворот» (Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. 2-е изд. М., 1963. С. 13). Понятие, противоположное монологизму художественному. Взятое из музыковедения, понятие основано на «образной аналогии», представляет из себя «простую метафору». Близкое понятие — «контрапункт». В музыке полифонию (или, по-иному, многоголосие) отличает одновременное сочетание и развитие в рамках произведения нескольких самостоятельных мелодических линий (голосов). По мере того, как идеи М. Бахтина начали входить в культурный обиход, обозначение стало широко применяться и употребляется сегодня в связи со многими фактами мировой литературы. Однако понятие нуждается в дополнительном обосновании и уточнении. От бесконтрольного употребления оно в состоянии потерять и смысл и границы. Не всякое многоголосие можно считать художественным полифонизмом в бахтинском понимании. Нельзя сводить художественный полифонизм к «механическому плюрализму мнений» (А. Панков). Несинонимичен он и с диалогизмом.

По Бахтину, художественный полифонизм предполагает, в первую очередь, «множественность не приведенных к одному идеологическому знаменателю центров — сознаний» (Там же. С. 22), а следовательно, «свободу и самостоятельность» героя-субъекта сознания «по отношению к автору» и равноправие позиций героев и автора. Это осуществляется в «событии» (и со-бытии!) диалогического общения и спора между «полноправными и внутренне незавершенными сознаниями» (Там же. С. 237). Главными условиями художественного полифонизма и его составляющими следует считать предельную объективность и полноту воссоздания точек зрения героев, их разно- и многоголосие, отсутствие преобладающей над ними авторской позиции, состояние диалога-спора между героями-сознаниями, между героями и автором. Чтобы на страницах произведения явление художественного полифонизма состоялось, необходимы особые отношения между «голосами» и своеобычное взаимодействие с авторской позицией, а это наиболее возможно в условиях сложной романной конструкции. Отдельные элементы художественного полифонизма могут встречаться и в других жанрах. Бахтин отрицал за авторским взглядом у Достоевского «всякий существенный смысловой избыток» (Там же. С. 99), не видел в мире писателя «смысловой точки» «третьего» (Там же. С. 86). Художественный полифонизм может рассматриваться как специальное творческое задание, как заостренный, направленный художественный замысел. «Полифонический художественный замысел» включает в себя диалогическую установку. В задачи Достоевского-творца входит «разрушение» «монологического авторского кругозора» (Там же. С. 88). «Полифоническое задание несовместимо с одноидейностью обычного типа» (Там же. С. 103). Автор активен и в условиях полифонической прозы, но его воля и инициатива не преследуют целей возобладания позиций автора и утверждения его оценки. Однако в книге Бахтина поэтико-структурные механизмы реализации художественного полифонизма в произведениях Достоевского не выяснены с исчерпывающей полнотой. (В какой-то мере они прорабатываются в сопутствовавших и последовавших трудах ученого). Дополнительную трудность при восприятии концепции составили метафоризм и терминологические смешения, присущие ее языку (см.: Корман Б. О. Из наблюдений над терминологией М. М. Бахтина // Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1978). Это вызвало большое количество замечаний в адрес бахтинской книги. Ее второе издание поставило перед исследователями творчества Достоевского насущную задачу выяснения реальных условий преломления художественного полифонизма у писателя. (См. также: автор и герой, авторская оценка, единство художественного целого).

Наиболее проблематичными и вызвавшими резкую критику в концепции полифонизма являются положения о равноправии автора и героя и отсутствии в позиции автора «смыслового избытка», о безоценочности авторского взгляда Достоевского и полифоническом единстве. Но эти вопросы во многом проясняются, если разграничить в подходе ученого эстетику и поэтику, отделить друг от друга уровни эстетических принципов и внутриструктурных взаимодействий. Нередко Бахтин данным поэтики придает расширительное — эстетическое и общефилософское — толкование или же ограничивается лишь решением в рамках философии и эстетики. Так создается почва для непонимания и несогласия, для неадекватных прочтений (ср. Фридман И. Н. Карнавал в одиночку // Вопросы философии. 1994. № 12. С. 82).

Если же использовать терминологию Бахтина из других его работ, то автор-творец (художник) и автор-повествователь — это все-таки разные и несовпадающие инстанции и в романе полифоническом творец сохраняет на самом деле «смысловой избыток», определяющий его замысел. Он — этот избыток — неотменим на эстетическом уровне, на его основе создается произведение. А вот поэтико-структурные средства и взаимодействия (уровень поэтики) при полифонизме скрадывают этот избыток, позволяют по-иному воплотить авторскую позицию и организовать целое, чем в романе монологическом. Приходится признать: «...нет полной свободы, неограниченного волюнтаризма в мире Достоевского, как нет его и во всем мироздании. Все в конечном итоге подчиняется воле творца» (Степанян К. А.).

Считая Достоевского величайшим новатором «в области художественной формы», Бахтин противопоставил писателя его современникам и особенно Л. Н. Толстому. Однако с этим категоричным противопоставлением трудно согласиться. Тем не менее на примере творчества Достоевского Бахтину удалось подметить существенные признаки литературы нового времени. И прежде всего его открытие объясняет важнейшие структурные черты русского романа второй половины XIX в. и принципы изображения личности в нем. Распространение теории полифонизма на прозу современников Достоевского и, казалось бы, его антиподов лишь на первый взгляд представляется сомнительным казусом: «“Полифонизм”, “мениппейность”, “карнавальность”, первоначально использованные как ключи для объяснения своеобразия Достоевского и Рабле, стали постепенно интерпретироваться М. Бахтиным в качестве ключей к пониманию происхождения сушности романа в целом», — заметил Е. М. Мелетинский (Мелетинский Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986. С. 128. Ср. мнение Л. Я. Гинзбург // Бахтинология: Исследования, переводы, публикации. СПб., 1995. С. 11). Преуменьшить значение открытия Бахтина невозможно. Им определена специфика Достоевского-художника, наиболее выпукло выразившего суть явления. У полифонизма своя компетенция: она состоит в показе сознания личности и диалога между героями как носителями такого сознания. «Принципы полифонии и диалогизма лишь в редких случаях воплощаются с той степенью интенсивности, которую М. Бахтин усмотрел у Достоевского. Поэтому бахтинская концепция остается во многом опережающим сознанием того, что возможно в жанре романа и в художественной прозе высокого полета в целом» (Панков А. Разгадка М. Бахтина. М., 1995. С. 37). В какой-то мере полифонизм — утопия нового и желаемого типа мышления, не только художественного...

Свительский В. А.