Прекрасное
Прекрасное — высшая ступень красоты, категория эстетики, характеризующая явления с точки зрения совершенства, как обладающие высшей эстетической ценностью; идеал эстетический.
По определению Достоевского, «Прекрасное есть идеал» (282; 251), то, что не может до конца воплотиться в действительность иначе, как чудесным образом: «На свете есть только одно положительно прекрасное лицо — Христос, так что явление этого безмерно, бесконечно прекрасного лица, уж конечно, есть чудо. Все Евангелие Иоанна в этом смысле; он все чудо находит в одном воплощении, в одном проявлении прекрасного» (282; 251). Итак, высшая ступень красоты, прекрасного для Достоевского — это Христос, как идеал «человека во плоти» (20; 172 — курсив Достоевского. — Прим. ред.), как «чудесная и чудотворная красота» (21; 10). Эстетика Достоевского религиозна: все его прекрасные герои (князь Мышкин, старец Зосима, Алеша Карамазов, Макар Иванович Долгорукий) — носители религиозной идеи, и их сила — в вере. В связи с развитием «почвенничества» и убежденностью в мессианской роли православия, в «Дневнике писателя» за 1873 г. Достоевский утверждает красоту русского народа как «народа-богоносца». Однако в силу того, что «прекрасное есть идеал», очень сложна задача художественного воплощения прекрасного: Достоевский, формулируя свой замысел «Идиота» — «изобразить положительно прекрасного человека», тут же пишет: «Труднее этого нет ничего на свете <...> Все писатели <...>, кто только ни брался за изображение положительно прекрасного, — всегда пасовал» (282; 251 — курсив Достоевского. — Прим. ред.). Из наиболее совершенных форм воплощения прекрасного в литературе Достоевский отмечает Дон-Кихота Сервантеса. «Но он прекрасен единственно потому, что в то же время и смешон» (282; 251). Смех тут Достоевский понимает как «сострадание к осмеянному и не знающему себе цены прекрасному». При всех прекрасных качествах, дарованных Дон Кихоту, он несовершенен в одном — ему не хватает единственно гениальности, чтобы распорядиться всем этим (см. 26; 25). У князя Мышкина другое: «воспринимающий мир в Боге и не умеющий воспринять его по закону жизни», — он «становится жертвой жизни». Прекрасное в этом мире трагично своей «незавершенностью» и своей несоизмеримостью с этим миром. Однако, прекрасное — маяк, на который ориентируется странствующее по миру человечество: прекрасное неизменно притягивает людей (Достоевский об Алеше Карамазове: «главное, что он всем нужен»). Люди тянутся и к князю Мышкину — его присутствие просветляет их, но тем катастрофичнее их последующее падение: чем ярче свет прекрасного, тем яснее и нестерпимее люди видят свою убогость и низменность, и не у всех хватает сил уверовать в возможность своего перерождения. Образ прекрасного общества у Достоевского также имеет религиозный характер — это Царство Божие, но для его пришествия, для такого воплощения идеала в действительность «человек должен переродиться по законам природы окончательно в другую натуру» (20; 173): «человек есть на земле существо только развивающееся <...> не оконченное, а переходное» (20; 173). Не только многих героев Достоевского, но и его самого часто мучает сомнение в возможности для «современного человека» осуществить христианский принцип «возлюби всех, как себя»: в день смерти своей жены (16 апреля 1864 г.) он пишет, что это на земле невозможно, ибо противоречит закону развития личности. Поэтому, стремясь к христианской норме, «человек стремится к идеалу, противоположному его натуре». Однако «когда человек не исполнил закона стремления к идеалу, то есть не приносил любовью в жертву своего я людям или другому существу <...>, он чувствует страдание и назвал это состояние грехом <...> страдание, которое уравновешивается райским наслаждением исполнения закона, то есть жертвой. Тут-то и равновесие земное. Иначе земля была бы бессмысленна» (20; 175). Однако Достоевский высказывает и ту мысль, что «золотой век» (образ прекрасного общества, который у Достоевского возникает трижды: в «Сне смешного человека», «Подростке» и в «Бесах») мог бы осуществиться уже здесь и теперь, если бы случилось чудо: все люди одновременно обрели бы духовное видение и узрели бы, что «жизнь есть рай и все мы в раю, да не хотим знать того, а если бы захотели узнать, — завтра же и стал бы на всем свете рай» (слова умирающего брата старца Зосимы — 14; 262). Эту же в точности мысль Достоевского выразил и от собственного лица в «Дневнике писателя» (январь 1876 г., «Золотой век в кармане»), описывая присутствующих на новогоднем балу людей: «...беда ваша в том, что вы сами не знаете, как вы прекрасны!» (22; 12). Итак, согласно Достоевскому, мир и люди в нем в сущности своей прекрасны, поэтому задача искусства сродни задаче религии — помочь людям обрести духовное зрение, чтобы понять это, а тем самым — преобразить и людей, и, соответственно, мир. Достоевский понимает, однако, что это невозможно осуществить «здесь и теперь» — это долгий, очень долгий процесс: сам Христос проповедовал свое учение как идеал, сам предрек, что до конца мира будет борьба и развитие...
Мосиенко Л. И.