Сниткина (Мильтопеус) Анна (Мария-Анна) Николаевна

[1812, Або, Финляндия — 15 (27) июля 1893, Петербург]

Мать жены писателя А. Г. Достоевской, обруселая шведка финского происхождения, с 1841 г. жена Г. И. Сниткина. Дочь писателя Л. Ф. Достоевская рассказывает в своей книге «Достоевский в изображении своей дочери»: «Моя бабушка с материнской стороны, Мария-Анна Мильтопеус, была шведкой из Финляндии. Она утверждала, что ее предками были англичане, вынужденные покинуть в XVII веке свою страну из-за религиозных волений. Они поселились в Швеции, женились на шведках и потом переселились в Финляндию, где приобрели поместье. Английская их фамилия была, должно быть, Мильтон или Мильтоп, так как окончание “ус” шведское. В Швеции был обычай добавлять к мужским именам людей науки — пасторов, писателей, ученых, врачей, профессоров — это окончание. Я не знаю, какая профессия была у моего прапрапрадеда Мильтопеуса; заслуги его перед соотечественниками столь велики, что они похоронили его в кафедральном соборе Або, финском Вестминстерском аббатстве, и над его могилой воздвигли мраморный памятник.

Сниткина Анна Николаевна

Моя бабушка очень рано потеряла своих родителей и воспитывалась у теток, не сделавших ее молодость счастливой. В молодости Мария-Анна была очень хороша, тип красоты ее был истинно норманнский. Высокая, стройная, с классическими правильными чертами лица, голубыми глазами, роскошными золотистыми волосами, она вызывала всеобщее восхищение. У Марии-Анны был чудный голос, и подруги называли ее “второй Христиной Нильсон” [шведская певица]. Это восхищение вскружило бабушке голову, и она решила стать певицей. Она отправилась в Петербург, где ее братья служили офицерами в гвардейском полку его величества, и сообщила им о своем плане. “Ты сошла с ума, — сказали ее напуганные братья. — Ты будешь виновата, если нас выгонят из полка! Товарищи не позволят нам остаться, если ты станешь актрисой”. В России всегда придерживались довольно строгих правил в этом отношении; офицер должен был подать в отставку, если хотел жениться на актрисе. Вероятно, в те времена, когда моя бабушка была молода, русские офицеры не могли также иметь родственников на сцене. Мария-Анна должна была пожертвовать своим актерским честолюбием ради военной карьеры братьев. Она сделала это тем охотнее, что вскоре после прибытия в Петербург влюбилась в одного из их товарищей, молодого шведского офицера. Любящие обменялись клятвой в верности и собирались пожениться, когда началась война; офицер был отправлен на фронт и одним из первых убит. Мария-Анна была слишком горда, чтобы плакать, но ее сердце было разбито. Она продолжала жить у своих братьев, но больше не обращала никакого внимания на мужчин; по-видимому, они не существовали для нее больше. Ее невесток не очень устраивало присутствие в доме красивой девушки с властным характером, оспаривавшей у всех первенство. В те времена девушка из хорошей семьи не могла жить одна; она должна была жить или в доме супруга, или у родных. Следовательно, ей надо было выйти замуж, чтобы быть независимой. Ее невестки взялись за дело, устраивали вечера и приглашали молодых людей. Красивая шведка, поющая страстным голосом, имела большой успех. Мария-Анна получала много предложений, но все отклонила. “Мое сердце разбито, — сказала она родным. — Я никого не могу любить”. Невестки рассердились, услышав эти слова, казавшиеся им бессмысленными, и попытались образумить свою эксцентрическую родственницу. Однажды, когда ее принуждали согласиться на выгодный для нее брак, Мария-Анна раздраженно сказала: “Послушайте, Ваш протеже мне настолько противен, что, если уж я должна во что бы то ни стало выйти замуж, лучше я выйду за доброго старого Сниткина, он по крайней мере симпатичен мне”. Мария-Анна обронила эти неосторожные слова, не придав им значения. Но ее невестки немедленно ухватились за них. Они направили преданных им подруг к моему деду, чтобы те очень деликатно упомянули о пылкой страсти, которую воспламенили в сердце девицы Мильтопеус его достоинства. Дед мой был очень удивлен. Конечно, он восхищался красавицей-шведкой и с удовольствием слушал оперные арии в ее исполнении, но мысль, что он может понравиться этой красивой девушке, никогда не приходила ему в голову. Она не обращала на него никакого внимания, рассеянно улыбалась, проходя мимо, и изредка перекидывалась с ним словом. Но если она действительно так его любила, то он охотно попросит ее руки.

Невестки Марии-Анны с ликующим видом передали ей предложение моего деда. Бедная девушка очень испугалась. “Но я не хочу выходить замуж за этого старого господина, — сказала она своим невесткам. — Я говорила о нем для сравнения, чтобы Вы поняли, до какой степени был мне противен другой претендент”. Это объяснение запоздало. Родственники Марии-Анны сказали ей строго, что хорошо воспитанная молодая девушка никогда не должна произносить неосторожные слова; что можно, конечно, отказать человеку, делающему предложение, не зная, как оно будет принято; но отклонить предложение, спровоцированное самой, значит оскорбить достойного человека, не заслужившего, конечно, такой обиды; к тому же Марии-Анне уже двадцать семь лет, и она не может неизвестно до каких пор оставаться у своих братьев, и это самое время для нее задуматься, наконец, всерьез о своем будущем. Бабушка моя увидела, что невестки поймали ее в западню, и покорилась неизбежному. К счастью, “этот бедный, старый Сниткин” был ей симпатичен. Брак этих двух мечтателей оказался довольно удачным».

«Сделавшись православной, — вспоминает А. Г. Достоевская, — моя мать стала ревностно соблюдать обряды церкви, говела, причащалась, но молитвы на славянском языке ею трудно усваивались, и она молилась по шведскому молитвеннику. Она никогда не раскаивалась в том, что переменила религию, “иначе, — говорила она, — я бы чувствовала себя далеко от мужа и детей, а это было бы мне тяжело”. Прожили мои родители вместе около двадцати пяти лет и жили очень дружно, так как сошлись характерами. Главою дома была моя мать, обладавшая сильною волей».

Достоевский всегда тепло относился к Сниткиной и неизменно пользовался ее помощью во всех делах и прежде всего в воспитании своих детей за границей и в России: Сниткина нянчила детей Достоевского, помогала ему материально. «Надо отдать справедливость Федору Михайловичу, — пишет А. Г. Достоевская, — что за четырнадцать лет нашего брака он всегда был очень почтителен и добр с моей матерью, искренно любил и почитал её». Это подтверждают и 4 письма Достоевского к Сниткиной (1867–1880) и одно письмо ее к Достоевскому от 15 июля 1876 г. (ИРЛИ). Уже в первом письме от 9 (21) июля 1867 г. из Баден-Бадена Достоевский писал: «Многоуважаемая и любезнейшая Анна Николаевна, Я и Аня, мы здоровы и счастливы. Аня меня любит, а я никогда в жизни еще не был так счастлив, как с нею. Она кротка, добра, умна, верит в меня и до того заставила меня привязаться к себе любовью, что, кажется, я бы теперь без нее умер. Благодарю Вас от всего сердца за такую дочь. Вы мне дали это счастье. Мы Вас почти каждый день вспоминаем; Аня иногда даже плачет об Вас и всё мне рассказывает о том, как прежде она жила у Вас в доме. Она очень беспокоится, когда долго не приходят от Вас письма <...>. Обнимаю Вас от всего сердца и пребываю искренно и многолюбящий Вас Федор Достоевский».

После смерти писателя Сниткина помогала А. Г. Достоевской в издании его сочинений.